Почему забывают новомучеников?

1 декабря президент Владимир Путин поручил подготовить проект программы по увековечению памяти жертв политических репрессий. Как сегодня государство и общество хранят память о миллионах погибших, в том числе о святых – новомучениках и исповедниках? Эксперты считают, что общество до сих пор расколото по этому вопросу, а память о жертвах вытесняется из общественного сознания на кладбищеФотографии из личных дел растрелянных на Бутовском полигоне, экспонаты мемориального комплекса в Бутове

Общество расколото: одни увековечивают, другие замалчивают

Первое, что приходит в голову – нужно подсчитать количество памятников и музеев, посвященных новомученикам. И сразу же выясняется, что в крупнейших общественных организациях, занимающихся этой темой в России – Мемориале и Сахаровском Центре, на этот вопрос точно ответить не могут, а за информацией отсылают друг ко другу. Последние достоверные данные были получены четыре года назад. В рамках созданной Центром программы «Память о бесправии» было подсчитано, что на 2008 год в России известны 1214 памятников и памятных знаков, установленных в 83 субъектах РФ и 12 странах на территории бывшего СССР. Кроме того, существует более 40 мемориальных досок, на которых не указан факт репрессий лиц, в память о которых эти доски установлены. Несколько таких досок можно увидеть на стенах знаменитого «Дома на набережной».

Больше тысячи памятников – это много или мало для 2 миллионов 600 тысяч репрессированных (по оценкам «Мемориала») в СССР? В том числе для 130 тысяч священников и монашествующих, которые были убиты с 1917 по 1941 год. При том, что к началу революции их было около 140 тысяч. Значит ли такое соотношение – один памятный знак на 2 тысячи репрессированных, что мы достойно храним свою память?

Галина Атмашкина, сотрудник программы «Память о бесправии» считает, что однозначно ответить на этот вопрос сложно, потому что память жертв сохраняется двояко: «В России есть как выдающиеся хранители памяти и авторы мемуаров, деятели на ниве ее увековечивания и борцы с ГУЛАГом, так и противостоящая им часть общества – сталинисты, коммунисты и просто те, кто не хотят смотреть на историю».

Следствием этого разделения в обществе является и отсутствие пояснений под красноречивой датой смерти на мемориальных досках. «Одни увековечивают, вкладывают силы и средства, – говорит Атмашкина, – Другие низводят до нуля, замалчивают, стирают, разрушают. Поэтому у тех, кто занимается сохранением памяти, я не себя имею ввиду, это имеет характер подвижничества».

Разделение в обществе влияет и на тех, кто пережил репрессии. «Человек не может нигде высказаться, поговорить о том, что он до сих пор чувствует себя бывшим врагом народа. Он не почувствовал, что его реабилитировали, в обществе нет ощущения, что он больше не виноват – отмечает эксперт. – Такого ощущения у людей нет потому, что мало делается, чтобы открыто сказать, что с ними сделали, что сделали с человеком».
5 декабря в день 75-летия расстрела священника Павла Флоренского в Сергиевом Посаде открылся памятный знак в память о пострадавших во время гонений и репрессий

Тему жертв репрессий оттесняют в сторону кладбища

С мнением Галины Атмашкиной о намеренном умолчании во многом согласна Ирина Островская, сопредседатель московского «Мемориала»: «Ни в энциклопедиях, ни в справочниках информация о репрессиях не приветствуется. Есть такая тенденция, особенно в последние годы, тему жертв репрессий оттеснять «в сторону кладбища», как в Бутово, Коммунарке, Катыни и Медном. При этом никаких признаний ошибок и вины не происходит, а происходит тихое умолчание и тихое отталкивание в сторону кладбища».
Поклонный крест привезенный водным путем из Соловков и установленный в 2007 году на Бутовском полигоне возле Церкви Новомучеников и Исповедников Российских

Ирина Островская напоминает, что в Катыни и Медном русская часть комплекса радикально отличается от польской. Если у поляков все убитые обозначены, то могилы советских граждан остаются неподписанными. Эксперты также сходятся во мнении, что темой репрессированных в России занимаются отдельные институции, которые можно посчитать по пальцам руки. Мо мнению обоих экспертов в этом отношении мы уступаем не только Израилю, Германии, но и, к примеру, Армении, в которой многое делается для сохранения памяти жертв геноцида 1915 года.
Алтарная группа с крестом, часть мемориального комплекса в Катыни

Если свести в один список названия институций, перечисленных обоими экспертами, то список будет крайне скромным. Это Центр Сахарова, Мемориал, Санкт-Петербургский Мемориал, отдельные издательства, Мемориальный комплекс в Бутово и незначительное количество небольших организаций в других городах. Частично функцию сохранения памяти также несут на себе краеведческие музеи, которые организуют различные выставки и мероприятия на своих площадках. Например, Томский музей - следственная тюрьма. Под Пермью существует музей «Пермь-36» на территории бывшего концлагеря. В Москве действует музей Истории ГУЛАГа, правда, он тоже возник благодаря усилиям репрессированного. Вот, пожалуй, и все.

«Существует негосударственная проектная деятельность общественных организаций. А вот у государства я такой программы не вижу», – резюмирует Галина Атмашкина. «Государственная политика в этой области не очень радует и не наводит на хорошие ассоциации. Вспоминают о репрессированных по юбилейным датам», – вторит ей Ирина Островская. «В целом эта тема -- удел энтузиастов, каких-то избранных», -- соглашается родственник новомученика протоиерей Кирилл Каледа, настоятель храма Новомучеников и исповедников Российских в Бутове. С этим выводом не совсем согласны в Государственном музее истории ГУЛАГа в Москве.

Мы находимся в начале пути

Директор ГМИГ Роман Романов не готов оценивать сохранность памяти о жертвах репрессий как хорошую или плохую: «Мы находимся в начале пути самоосознания. В девяностые открывались архивы, собирались материалы, сейчас создан Государственный музей, принята Федеральная программа сохранения памяти жертв политических репрессий. Это некий путь, которым мы идем». По сломам Романова, то состояние, которое сейчас преобладает, это «состояние начала», но «последующие шаги должны привести к другим результатам». «Поэтому я не скажу – плохо это или хорошо, оно так, как есть, а наша задача сделать так, чтобы оно было на другом уровне», -- резюмирует наш собеседник. Романов также согласен с тем, что в обществе присутствует разделение: «Разделение будет до тех пор, пока мы, то есть люди, которые занимаются сохранением и передачей памяти, не пройдем свой путь. Мы должны набрать некую критическую массу, консолидироваться между организациями, тогда общество снова соединиться. Здесь все зависит снова от нас». По мнению Романа Романова, сравнивать память российского и еврейского народов тоже не стоит: «с ними нужно не сравнивать, нужно посмотреть – как они это делают и многому поучиться».

Да, пусть у мемориальных досок нет пояснения, что речь идет о репрессиях, но ГМИГ придумал кое-что интереснее. На Тверской на исторических зданиях есть таблички «объект культурного наследия». Если присмотреться, на них размещены QR коды. Это – один из проектов Музея. Если считать код, то на планшетнике появляется историческая справка о доме. «Музей ГУЛАГа выходит в город, – объясняет Роман Романов. – Мы маркируем здания, которые имеют отношение к репрессиям и даем справки. Многие люди каждый день проходят мимо этих домов и даже не представляют себе – что в них было. Процесс сохранения и передачи памяти непрерывен. Передо мной стоит задача вовлечь людей в осмысление, чтобы они почувствовали свою сопричастность этому процессу».
Памятник священникам и мирянам, погибшим в период гонений на Русскую Православную Церковь в 1920-30-х годах XX века в городе Шуе Ивановской области.

Программа была представлена еще Хрущеву

Специальный орган, ответственный за сохранение памяти, у государства все-таки есть – совет при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека, в составе совета действует рабочая группа по исторической памяти, куда входят 11 человек, в том числе председатель Синодального информационного отдела Владимир Легойда.

Первого февраля 2012 года руководитель Совета Михаил Федотов представил президенту Дмитрию Медведеву государственно-общественную программу «Об увековечении памяти жертв тоталитарного режима и о национальном примирении». Правда, по словам ее авторов, это не конкретная программа, а скорее ее эскиз.

Один из авторов, председатель «Мемориала» Арсений Рогинский, присутствовавший на встрече с президентом, заметил, что «сам факт представления этой программы руководителю страны – историческое событие».

«Вообще-то не мы придумали эту программу, не какие-то три человека, рабочая группа и так далее. Ерундистика, – заявил Рогинский президенту. – Программа эта росла из жизни, и предложения русское общество адресовало Хрущёву. Те, которые самые наивные, – ещё и Брежневу, а потом, соответственно, и Горбачёву и так далее. И что-то делалось, кусочки. Но на самом деле системно и масштабно никогда ничего не делалось».

В программе восемь разделов: увековечение памяти о жертвах, социальная поддержка жертв, доступ к архивной информации о терроре, политико-правовая оценка преступлений коммунистического режима, завершение процесса юридической реабилитации жертв, топонимика, образование и просвещение и раздел «разное». Первого декабря 2012 года президент Владимир Путин поручил рабочей группе до 31 декабря 2013 года разработать проект федеральной целевой программы по увековечиванию памяти жертв политических.
Пробитая в центре стена из лагерных портретов священников. Выставка "Преодоление: русская церковь и советская власть". Фото А. Загуляева

Общество потребления не принимает этот подвиг

Почему это происходит, почему общество пока не хочет знать о жертвах репрессий? Кандидат исторических наук, заместитель заведующего научно-исследовательским отделом новейшей истории Церкви, ведущий спецкурса «Новомученики и исповедники Российские» протоиерей Александр Мазырин считает, что общество, зараженное культом потребления, слабо воспринимает к подвигу новомучеников: «Традиционный способ отмечать места памяти мучеников – это строить в их честь храмы. Точное число храмов мне не известно. Но по ощущениям, почти в любой епархии, где мне доводилось бывать, храмы или часовни в честь новомучеников обычно уже есть. Так что нельзя сказать, что память новомучеников не хранится. Трагедия новомучеников, трагедия Русской Церкви неразрывно связана с трагедией всей страны. Большинство пострадавших за веру в ХХ веке – это простые русские крестьяне, подвергшиеся коллективизации, раскулачиванию, выселению.
Экспонат музея в Катыни. Спецсообщение УНКВД Западной области о фактах контрреволюционных проявлений. Как следует из сообщения, контрреволюция заключалась в том, что крестьянин Смирнов вспахал пол гектара приусадебного участка, впрягшись в плуг вместо лошади. Плугом управляла жена

Это часть истории нашего народа, нашего Отечества. Десятилетиями эта история преподносилась в искаженном виде, поэтому росли поколения, которые были воспитаны на советской лжи. Сейчас у этих советских людей выросли дети, и их уже мало интересуют события 70-80 летней давности. И вообще те настроения, которые доминируют в обществе, не очень располагают к углублению в печальные страницы прошлого. Люди настроены на получение чего-то легкого и приятного. Тот культ потребления, который насаждается, в корне противоречит ценностям, за которые умирали наши новомученики. Зараженное культом потребления общество оказывается слабовосприимчивым к подвигу тех, благодаря кому народ наш выстоял и сохранил совесть и достоинство хотя бы в каком то виде».

Кирилл МИЛОВИДОВ

Версия для печати

Тэги: Святые  Церковь  Общество  Новомученики и исповедники ХХ века  Гонения  История