Добровольцы. Простые истории
Здоровые люди редко приходят в больницу, разве что посетить близких. Зачем еще туда приходить? Что, кроме чужого горя, страдания, боли, можно там найти?

БЛИЖЕ ВСЕГО
Однажды я видела, как со старушкой на улице случился инсульт. Старушка была симпатичная, попросила помочь донести сумку с продуктами, мы разговорились. И вдруг она упала... Прохожие вызвали “скорую”, бабушку увезли в ближайшую больницу. Через несколько дней я решила проведать, как она там. Оказалось, что старушку навещает ее сын, и все нужное у нее есть. Но когда я увидела эту еще несколько дней назад общительную, энергичную, аккуратную женщину на койке в коридоре, без сознания, со спутанными волосами, под сбившимся стареньким одеялом, я ее не узнала, и мне стало страшно. Предложить помощь я не решилась, просто испугалась, что человек так быстро может стать совершено беспомощным и жалким.
К сожалению, обеспечить пациентам необходимый уход большинство российских больниц не может. Но обвинять медиков в этом было бы несправедливо. Причины тут очень простые - нехватка средств и людей.
Так, за рубежом на одну медсестру приходится пять больных, у нас - двадцать-тридцать. “Разве в состоянии медсестра со всем справиться? - говорит Наталья Викторовна Назарчук, старшая сестра терапевтического отделения больницы свят. Алексия, митрополита Московского. - Она бегает, как может, но к трем часам, если это, например, хирургическое отделение, она просто выбивается из сил, потому что там подача на операции, с операций, перевязки, надо делать инъекции, давать обезболивающее и антибиотики. В терапевтическом отделении огромное количество сил забирает транспортировка. Первую половину дня постовые сестры только ездят. Это очень тяжело”.

Маргарита Михайловна Смирнова, старшая сестра реанимационного отделения в Первой градской больнице: “В штат нашего отделения заложено 12 санитарок и младших сестер. Зарплаты у санитарок очень маленькие - 400 рублей, выжить на них невозможно. Раньше у нас была всего одна санитарка, сейчас четыре, и для сестер это огромное облегчение. Если нет санитарок, то всю их работу должна делать сестра. А в реанимации очень много работы для санитарки - она должна крутиться буквально как белка в колесе: беспрерывно наводить чистоту, выносить все, менять белье, иногда приходится менять белье больному 5-6 раз в сутки. Нужно мыть больных, это делают сестры, но санитарка тоже обязательно в этом участвует. Нужно сливать баночки с дренажами, выносить мусор, нужно обязательно два раза в сутки протереть все поверхности хлорамином, а потом промыть водой”.

Институт сиделок в российских больницах в принципе отсутствует. К примеру, на неврологическое отделение 50-й городской больницы, рассчитанное на 85 человек, приходится три санитарские ставки. О сиделках тут говорить не приходится.

Особенно тяжело в больницах скорой помощи, где иногда просто нет возможности привлечь к уходу за больными родственников. Больных привозят с улицы, всегда внезапно, иногда это одинокие люди или бомжи.

О трудной ситуации в российской медицине написано много. Однако в том, что у нас так многое неустроенно и нельзя все заботы о страдающих людях переложить на профессионалов и “умыть руки”, может быть, наше преимущество. У нас тому, кто хочет жить не только для себя, не надо далеко ходить, не надо искать нуждающихся в помощи где-то в Африке. Достаточно прийти в обычную больницу.

Именно там, совсем рядом с нами, бескрайнее поле для приложения сил и возможность явить свою веру делом.

Сейчас при многих храмах действуют больничные сестричества и группы волонтеров - добровольных помощников. Что приводит туда людей? Путь у каждого свой, и совсем не всегда простой и легкий. Тут, как и вообще на каждом шагу в жизни, могут возникать сомнения, вопросы, малодушие... Первый день в больнице, скорее всего, будет сложным. Но раздражаться и унывать не стоит. Опыт множества людей говорит: в конце концов трудности переплавятся в радость. И хотя нам далеко до настоящих подвижников, мы тоже можем это увидеть.

ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ. НЕДОУМЕНИЯ
“Я была в больнице в первый раз. Мы пришли в неврологическое отделение еще с двумя женщинами - они уже опытные волонтеры. Мне выдали халат, косынку и перчатки. Работа была - мыть тумбочки или постричь одного больного. Стричь я не умею, было страшновато, и я выбрала тумбочки. Тут все вроде бы просто - берешь пластмассовый тазик, две тряпки, и протираешь, как умеешь, все тумбочки во всех палатах подряд. Но оказалось, что тумбочки заставлены - у каждого больного рядом какая-то еда, вещи, питье, газеты... Надо все это переставлять или нет? Чтобы было чисто - надо, а может быть, больному неприятно, что я его вещи перебираю? Я решила, что надо спрашивать - “вам тумбочку и внизу (там обычно больше всего вещей) мыть?”. А еще возле некоторых больных сидят родственники - пришли навестить, разговаривают - не сгонять же их с места? Получилось, что часть тумбочек остались немытыми.

Дальше была стрижка - одна из женщин, с которыми мы вместе пришли, за это взялась, но оказалось, что в одиночку не справиться. Больной, по виду похожий на бомжа, лежал в какой-то неудобной позе - коленки подтянуты к животу - и стричься явно не хотел. Усадить его мы и не пытались, поворачиваться на бок он тоже не стал, как мы ни уговаривали. Одна старалась приподнять ему голову, а другая в это время пыталась остричь отросшую шевелюру. Ножницы были тупые. “Кончай издеваться, - неразборчиво бормотал больной. - Сахару!” - “Нет уже сахару, весь съел, - убеждала моя напарница, - на вот кусочек пастилы”. - “Поспать дайте”, - нестриженый больной медленно, но неуклонно натягивал на голову одеяло. За уговорами потерпеть еще нашу стрижку скормили четыре брусочка пастилы и немного хлеба. “Да вы что! - ужаснулась третья помощница, - Он же теперь обедать не станет!” И правда, когда принесли обед, наш больной есть отказывался. (С другим больным, которого стригла моя напарница, все было хорошо - он сидел и стригся с удовольствием.)

Потом санитарка велела мне помыть кровати - их нижние железные перекладины сильно запылились. Все было хорошо, только вот пыль, которую я собирала с дальних перекладин мокрым ершиком, хлопьями падала на только что помытый другим волонтером пол. А больные удивлялись - “что это вы все ходите, моете...”

Вдруг оказалось, что уже надо уходить - после обеда волонтеры уже не работают. В результате я помыла только в половине палат.

Мне кажется, что я все делала неправильно и от меня было мало толку. Пожалуй, единственное, что было просто и понятно - это усадить одного больного, чтобы он сам смог поесть, и потом помочь ему лечь обратно (у него своя хитрая система усаживания - с помощью стула, поставленного на бок, ножками к стене и подпирающего спину).

Но, как ни странно, в больнице мне понравилось. Мне бы хотелось еще сюда прийти”.
ИСТОРИЯ ВТОРАЯ. НЕДЕЛЯ В БОЛЬНИЦЕ
“Мне давно хотелось поработать в больнице. Однако собиралась туда я долго - год, да и попала совсем неожиданно. Я только тогда поняла, что буду работать в женском неврологическом отделении неделю, когда меня познакомили со старшей медсестрой, работающей от храма на этом посту. Тогда же я получила указания, касающиеся работы. Они были просты: во всем слушаться сестер отделения и никакой инициативы. Это мне понравилось - обычно мне приходится заниматься организацией людей, и я была рада наконец-то спокойно поработать под чьим-то руководством.

Вечером того же дня я выгладила белый халат и, повесив его на вешалку, вдруг остановилась. В моей душе всплыли все полудетские впечатления, связанные с ним. “Неужели я, так недавно боявшаяся даже мимо поликлиники пройти, и для которой и сейчас сдать кровь из пальца - подвиг, - я одену медицинский халат?! Так, самое главное не показывать вида, что я боюсь...” И, понадеявшись на русский “авось”, на следующее утро я отправилась в больницу.

Первое, что я увидела, войдя в маленькую комнатку сестричества, оказавшуюся очень чистой и опрятной, это молодую сестру, у которой на сгибе руки был маленький кусочек пластыря. “Я так и знала, - пронеслась мысль в моей голове,- они здесь постоянно сдают кровь для больных”. “Спокойно, - подумала я. - Тебя же пока не спрашивают”. Позже выяснилось, что сестра просто сдавала какие-то анализы. Пока я переодевалась, медсестра готовилась к утреннему обходу и собирала все нужное. Надо сказать, что я представляла себе наши государственные больницы как нечто ужасно бедное, где все грязные работы выполняются голыми руками, которые изредка моют чем-то вроде хозяйственного мыла и вытирают старым замызганным полотенцем. Оказывается, нет. У сестер милосердия есть и современное жидкое мыло, и одноразовые перчатки, которые, правда, используются по 2-3 дня, но их тщательно моют и дезинфицируют. Есть в больнице и памперсы, купленные кем-то для одиноких больных, расходуют их весьма экономно, но они есть.

Как только я собралась, мы пошли на обход. На первый взгляд, обстановка была удручающей. Кровати стояли везде, не только в палатах, но и в коридорах. Больные, в основном бабушки разных возрастов, уже проснулись и ждали нас. И мне показалось, что если бы я была больна, мне было бы очень сложно выздоравливать в таком переполненном людьми месте... Однако навещающих было много, и они изо всех сил старались как-то подбодрить своих близких, а тут и солнышко заглянуло во все палаты, стали бегать медсестры и врачи, работа закипела, больные нашли собеседников, кому они могли пожаловаться на свои недуги, - и больница стала казаться уже не такой ужасной.

Сестра поручила мне вымыть одну бабушку и посадить ее перед завтраком. Звали мою подопечную Марией Ивановной, ей было 89 лет, частично парализованная, она была глухой, слышала только чуть-чуть левым ухом. Внезапно она начинала рассказывать о себе: “Когда мне было 9 лет, соседка повела меня причащаться. Вечером мать узнала, посадила меня на диван и говорит: “Ты учишься в советской школе, не смей этим заниматься!” И с тех пор я не знаю, что это и зачем это нужно. А почему священник сегодня так быстро ушел? Нет-нет, я не хотела с ним поговорить, я же глухая, но почему он так быстро ушел?”

Наверное, самая главная работа заключалась именно во внимании к больным. Условия больницы, где трудно найти лишнюю простынку, да и та будет с дырой, не очень-то располагают к выздоровлению. Поэтому людям как никогда нужна доброта, забота и внимание. И если больные получают все это - реакция просто потрясающая. Здесь мне сразу вспомнились слова моей мамы-врача: “Если ты будешь заходить в палату с улыбкой, больные будут относиться к тебе как к солнцу, и даже будут льстить, но ты, пожалуйста, не обольщайся...”

Чем еще я занималась неделю? Мыла больных, запоминала их особенности, немного кормила, убирала, стелила постели, и восхищалась транспортировкой больных, с большим искусством проделываемой сестрами, - в общем-то ничего медицинского.

Правда, в понедельник я с осторожностью спросила: “А что такое пролежень и как он образуется?” Сестра поняла это как то, что я не только хочу видеть пролежни, но и знать о них все. Она сразу же показала мне один небольшой, и пообещала при случае взять меня на обработку действительно сильного у другой больной. На следующий день, за обедом, сестры начали обсуждать строение серьезных пролежней. Я не из тех, кто может по какому-то поводу потерять аппетит, однако выражение моего лица заставило их отложить обсуждение до более подходящего случая. В общем, пролежней я так толком и не видела, осознав, что все-таки еще не готова к этому.

А в целом рабочая атмосфера была очень хорошей. С тех пор прошло несколько недель, и я вспоминаю о женской неврологии с большой теплотой. Девочки милосердия, как ласково назвала сестер одна бабушка, да укрепит вас Бог!”
ИСТОРИЯ ТРЕТЬЯ. НОВАЯ ЖИЗНЬ “Работать в больницу меня отправил священник, сказав, что в качестве епитимьи мне нужно потрудиться на благо больных. Меня направили к старшей сестре нашего сестричества, которая сперва показалась мне очень суровой (что, как оказалось потом, совершенно не соответствовало действительности, просто она в этот день была чем-то расстроена). Я думаю: ну вот, сейчас я приду, что это будет, какой ужас... Я как на заклание туда шла. Что же делать - ослушаться я не смела.

Первое впечатление было ужасное. В больнице неприятные запахи, лежат старые, некрасивые люди. Это была неврология. Я пришла туда совершенно не готовая к таким впечатлениям... Меня, например, вообще удивляло, что сестры могут там сидеть и есть, я не могла там ни есть, ни чай пить. Было чувство какого-то отвращения. Я просто слушалась и делала то, что мне говорили - мыла полы, стараясь “зажать нос”, никуда не смотреть. А потом я возвращалась домой, с отвращением сбрасывала с себя одежду и как-то приходила в себя. Так что сначала самые сильные впечатления были внешние, физические - запахи и прочее. Потом я к этому немного привыкла и стала обращать внимание на людей, да и вместе с другими сестрами чай пить.

Мне поначалу казалось, что все в больнице чудовищно выглядит, но я знаю, что люди, которые к нам попадали из других больниц, говорили, что это небо и земля - у нас тут действительно есть уход за больными!

Я была в сестричестве волонтером и приходила в больницу раз в неделю, на полдня, с утра. Мы раздавали завтрак, обед, мыли полы и ухаживали за больными, которые не могут сами себя обслуживать - кому-то надо поставить судно, кого-то помыть, кого-то переворачивать, перестилать постель, работы всегда очень много, потому что в неврологии большинство больных - лежачие. Много, конечно такого, что вызывает брезгливость, так что поначалу пришлось как-то гасить свои естественные реакции.

Но в конце концов, и даже довольно быстро, чувство брезгливости отступает, и ты, наоборот, при посещении больницы набираешься сил. От больных видишь очень много благодарности, редко получаешь от них какие-то отрицательные эмоции. Обычно они даже самую малость воспринимают как какой-то великий дар.

В больнице было как-то особенно легко молиться. Я в первый раз это чувствовала... такое особое чувство от обычных икон, которые там стояли, и от самих сестер. Ощущение благодати. А еще туда приходили наши священники. Когда сидишь и кормишь больного, а тебя благословляет священник, это действительно дает силы. Кроме того, и наша форма с крестами на косынках, все говорило, что мы представляем Церковь - это и тебя меняет, и отношение других. От тебя ждут, что ты терпеливая, бодрая - и действительно становишься такой, пусть хоть и на время, пока работаешь в больнице.

Еще было просто ощущение конкретного, полезного дела, это тоже было важно.

Сейчас я скучаю по нашей больнице. И я слышала это от многих сестер, которые, как и я, перестали ходить в больницу, потому что появилась семья, родились дети. Хотя физически работать в больнице, пожалуй, тяжело, но душе это приносит очень много.

Там не было ничего особенно сладкого, умильного, там этого совсем нет. Это, видимо, пропадает сразу, жизнь оказывается сильнее всяких наших сентиментальных представлений. Но при этом у меня перед глазами стоят несколько сестер: они старались не разговаривать попусту, больше молчать, и видно было, что они молятся. Это действительно было очень важно. Их пример очень вдохновляет. Надо сказать, что я слышала много критических замечаний по поводу сестричества - что там женский коллектив, сплетни и тому подобное, но я этого почему-то не видела, а видела только очень достойные примеры. Вообще обстановка была очень хорошая - тебе всегда помогут, скажут, как и что делать, над тобой есть всегда старший, и главное - кругом духовно более крепкие люди, чем я.

И вся атмосфера там другая. Я всю жизнь думала, что все эти медицинские учреждения - это просто ужас, я всегда их обходила стороной, мне и в страшном сне не могло присниться, что я когда-нибудь туда попаду в качестве санитарки. Но оказалось, что это было начало какой-то другой жизни”.

Версия для печати

Тэги: Личность  Старость  Болезнь  Благотворительность и милосердие