Между Империей и Пустыней
О чем спорили преподобные Иосиф Волоцкий и Нил Сорский

В Заволжский скит преподобный Нил Сорский принес монашеские правила Афона, где начинал свои подвиги.
Преподобный Иосиф Волоцкий - продолжатель традиции монастырского общежития

Бедной или богатой должна быть Церковь? Спорят об этом очень часто. Даже верующие люди. А уж люди, далекие от Церкви, просто уверены, что золото на куполах, церковная пышность и богатство - это уход от древнего идеала добровольной бедности, и что священник на машине или с мобильным телефоном "не соответствует занимаемой должности".
Нередко кивают на историю - мол, знаем, что в Церкви с давних пор есть стяжатели и нестяжатели и что стяжатели явно победили.

Чтобы точнее узнать, кто такие стяжатели и нестяжатели и какой между ними был спор, мы обратились к профессиональному историку - Николаю Николаевичу ЛИСОВОМУ, старшему научному сотруднику Института российской истории РАН, заместителю председателя Императорского Православного Палестинского Общества.
- Николай Николаевич, о проблемах бедности и богатства размышляли и спорили уже в XVI веке - я имею в виду полемику преподобных Иосифа Волоцкого и Нила Сорского. Все знают, что прп. Иосиф представлял позицию "стяжателей", а прп. Нил - "нестяжателей". Но подробности и суть дискуссии не всем известны. Не могли бы вы рассказать, в чем состоял конфликт?
- Думаю, начинать разговор надо с более давних времен и с более принципиального вопроса. В свое время протоиерей Георгий Флоровский одну из интереснейших своих статей назвал "Империя и Пустыня". Так он обозначил главное движущее противоречие в жизни Церкви. Пустыня - это, говоря обобщенно, сфера личностного начала: уединение и молитва, христианский аскетизм, подвиг отшельников, столпников, безмолвников. Империя - это иная сфера, иные формы духовности и подвига: государственными, экономическими, духовными и военными средствами созидаемое и ограждаемое пространство спасения для всех - для всего "крещеного мира", соборный труд и соборный подвиг, духовные и социальные иерархии, православные культура, наука и искусство. Это - литургия в буквальном смысле греческого слова: "общее дело", "общественное служение" во всех областях жизни и деятельности.

Когда Церковь вышла из катакомб (в которых, конечно, не было ни общественного признания, ни его атрибутов: величественных храмов, развитого пышного богослужения - словом, ничего от блеска культуры, от которой, в языческом ее состоянии, как раз и стремились уйти христиане первых веков), она вошла... в Империю. Да, да - в ту самую Римскую империю, которую только что благоустроил, реформировал и укрепил великий император и великий гонитель христианства Диоклетиан. Его преемник, святой император Константин, крестил эту языческую, диоклетианову Империю и ввел в нее Церковь. И со временем Церковь, сохраняя в недрах своих (прежде всего благодаря монашеству) идеалы и ценности Пустыни, начинает, однако, вполне закономерно тяготеть ко второму своему, православно-державному, началу. Император возводит великолепные храмы, его мать Елена едет в Иерусалим, производит раскопки на Голгофе, обретает Гроб Господень. Строится храм в Вифлееме над пещерой Рождества Христова. Когда Константин пишет епископу Макарию, главе Иерусалимской Церкви, о строительстве главного храма всего христианства - храма Гроба Господня, он говорит: ты мне напиши все, что тебе нужно. Нужно золото - сколько нужно золота? Нужны драгоценные мозаики - сколько нужно мозаик? Ни в чем не отказывай себе, ничего не жалей. Юстиниан, когда два века спустя строил Святую Софию в Константинополе, приказал собрать лучшие колонны из древних языческих храмов.

Так в церковной жизни возникают два полюса: святые отцы Пустыни и святые отцы Империи. С одной стороны, для того, чтобы молиться и вступить в духовное единение с Богом, ничего материального не нужно. Даже наоборот, святитель Григорий Палама и исихасты говорят, что все нужно выкинуть - не только из кельи, но прежде всего из ума и из сердца. Не нужны ни великолепная культура, ни книги, даже богословские. Когда есть чисто выметенная храмина, как говорят святые отцы, т.е. когда сердце чисто от всех забот и привязанностей мира сего, тогда в это "пустое" сердце и "пустой" ум сходит Господь. Всякая культура, всякая государственность, всякая пышность, всякое богатство - внешнее по отношению к этому. Даже, как может казаться аскету-ригористу, препятствие на пути к спасению. Это один полюс.

Но с другой стороны, для того, чтобы святые отцы на Афоне, на Синае, в пустынях Палестины или Египта предавались аскетическим подвигам и богословским созерцаниям, нужны мощные государственные структуры, которые бы их элементарно охраняли. Нужна Империя. А по мере того, как Церковь проникалась Империей, она приобретала все больше внешнего блеска, имений и богатств. Несколько огрубляя, уже в российских реалиях: когда в 1922 году большевики производили изъятие церковных ценностей, оказалось, что почти в каждом храме есть если не несколько килограммов золота, то около пуда серебра.

Мы ведь красотой воздаем Богу, красотой молимся, красотой жертвуем Господу. Для чего Соломон построил храм? Почему Юстиниан, когда построил Святую Софию, пошел и воскликнул: "Я превзошел тебя, Соломон!" Это ведь не просто так, состязание двух богатых. Это еще и степень - да, и материально тоже - воздаяния, Евхаристии (в переводе с греч. - "благодарения") со стороны человека Богу.

- А нужно ли это Богу? Зачем Церкви обременять себя дорогими вещами?
- Есть христиане, искренне верующие и православные, которые говорят: мне ничего не нужно. Вот единственная книга - Евангелие, и, кроме Евангелия, мне ничего не надо, хоть сожгите, хоть продайте, хоть бедным раздайте. А другие, не менее искренне верующие и не менее православные, говорят: нет, нужны и книги умные, чтобы создавать и двигать вперед богословскую науку, нужны и сияющие храмы, которые преображали бы скудость и обыденность окружающего мира. Люди все лучшее несут в Церковь. Андрей Рублев пишет великолепные иконы и фрески, сам оставаясь нестяжателем-иноком, ничего не имея. Это и есть работа души - отдавать. Я уж не говорю о такой тонкой вещи, что в русском языке слово "богатство" прямо связано с корнем "Бог". И в истинном смысле богат лишь тот, в ком Бога много.

Что плохого в камне рубине? Что плохого в слитке золота? Греховность в нас, в нашем отношении к вещам. Оно может быть неправедным и у богатых, и у бедных. Даже в понятие социальной справедливости легко привносится элемент греховности. Почему ты богатый, а я бедный? Я тебя убью, ограблю и тоже стану богатым - многие уголовники начинают с этого уравнительного принципа. Хотя, безусловно, богатство дано человеку не для того, чтобы его под себя грести, а для того, чтобы им делиться. Именно поэтому верующие и несут все самое лучшее и дорогое в Церковь. Церковь ведь для всех. Церковь и есть то богатство, что не для нас, а для Бога.

Это и было нервом дискуссии на рубеже XV и XVI веков. Церковь, живущая и совершающая свое спасительное делание внутри государства, естественным образом подчиняется государственным законам. В том числе законам собственности. В России в государственных масштабах развивалось крепостное право - просто по мере того, как развивалась собственность. Если тебе дарят или оставляют по завещанию землю, угодья, села, ты становишься собственником земли, и если на этой земле живут крестьяне, значит, они становятся феодально тебе подчиненными, независимо от твоего гуманного или негуманного к ним отношения.

Уже в Киево-Печерском патерике мы читаем, что князь подарил Антонию Печерскому гору, в которой пещеры. Подарил гору, значит, она стала собственностью монастыря. Потом князь умирает, что-то завещает монастырю. Во всех духовных грамотах князей и бояр что-то обязательно завещается храмам и монастырям. Монастыри богатеют, храмы тоже. Особенно монастыри. Потому что, естественно, монастыри были оплотом духовности. Все туда ходили на покаяние, для отпущения грехов. И все охотно - охотно! - жертвовали и оставляли по завещанию.

- Что значит "села принадлежали монастырям"? Что крестьяне этих сел весь урожай отдавали монастырям?
- Нет, конечно. Была феодальная рента. То же самое феодальное право, как и везде в то время. Иногда - и даже как правило - рента более умеренная. Помещики могли требовать больше, а монастырь меньше. Но в принципе для монастырей были те же правила пользования имуществом, пользования землей и в том числе землями населенными.

Спор, с которого мы начали разговор, шел именно о населенных землях. А не о том в принципе, что вообще никакого имущества не надо.

Тут надо сразу сказать: что касается самих преподобных Нила и Иосифа, то никакой вражды, никакой полемики между ними никогда не было. Были разные типы монастырского устроения, в том числе различные способы управления монастырской собственностью. Преподобный Иосиф является наследником и наиболее ярким выразителем традиции русского общежительного монастыря. Общежительного - т.е. все общее, всем распоряжается только настоятель монастыря, у себя в келье иноку даже иконы своей не дозволено иметь. Настоятель благословил - у тебя икона. Настоятель увидел, что у тебя худая одежда, - благословил новую. Ничего своего. В этом, на самом деле, и состоит истинное нестяжание. А те, кого нестяжателями называют, имели в виду жизнь в "идиоритме" (так греки обозначали обитель, живущую по собственному, необщежительному уставу). Таково, в частности, скитское жительство. Преподобный Нил Сорский начинал свои подвиги на горе Афон и оттуда принес "скитское правило". А что такое скит на Афоне? Это маленький монастырек, который существует на территории другого монастыря, владетельного, и в юридическом смысле подчиняется ему, но в общем-то живет сам по себе. Каждый монах здесь имеет право и запасы свои держать, и книги свои иметь. Преподобный Нил Сорский, как вы помните, был большой книжник.

Устав Иосифа Волоцкого - это устав сергиевской школы. От самого преподобного Сергия устава не сохранилось, самый древний русский устав, который мы знаем, - это тот, который записан прп. Иосифом. По нему потом равнялись все русские монастыри. И он абсолютно нестяжателен для всех обитателей монастыря. Наоборот: хочешь быть монахом - все отдай, нагишом приди в монастырь, тебе игумен выдаст и штаны, и рубаху, и миску для каши. У тебя теперь своего ничего нет, будь ты прежде боярин, будь ты крестьянин. А принадлежит все монастырю, в том числе и земля, и села.

- Вели ли монастыри социальную деятельность? Как, например, они организовывали жизнь принадлежащих им сел?
- В древнерусских кормчих, восходящих к византийской церковно-юридической практике, в одном из толкований сказано: "Церковное богатство - нищих богатство". Как можно представить модель деятельности основанного прп. Иосифом Успенского Волоколамского монастыря? Это система концентрических кругов. Самая сердцевина - непосредственно монастырь, огражденное место с храмом в центре, куда не только окружающие верующие - даже сами иноки приходили лишь для того, чтобы молиться и каяться в своих грехах - это самое важное служение для всей округи. Второй круг - монастырь берет на себя всю просветительскую работу, организует школы. Третий круг - это обширная развитая система благотворительных учреждений: богадельни для бездомных и нищих, сиротские приюты, сиропитательницы (вроде современных столовых для бомжей). В условиях голода, неурожая монастырь кормит всю округу. И наконец, круг четвертый, самый пространный: экономическая сфера - крупная феодальная вотчина со всеми "тянущими" к ней, как тогда говорили, селами, деревнями, мощная школа хозяйствования и возделывания земель. В этом, последнем, пункте - Иосиф тоже наследник древней, Сергиевой традиции.

- А преподобный Нил считал, что Церковь не должна этим заниматься?
- Преподобный Нил считал, что дело монаха - кормиться трудом своих рук, а более всего - сидеть в келье и молиться. Он не отрицал полностью благотворительности, но суживал ее до минимума, исключающего какие-либо социальные и церковно-государственные программы. Вот у меня есть кусочек хлеба, я могу лично поделиться своим куском хлеба со своим соседом. Но иметь специально резерв, запас - на случай войны, или голода, или общественных потребностей - это не мое служение, мне это не должно приходить в голову...

А Иосифу Волоцкому приходило это в голову. Были, конечно, и в его время обители с малочисленной братией, безземельные (или почти безземельные) и, соответственно, бедные. Такие (они составляли до 20%) сами вынуждены были перебиваться милостыней. Но требовать, чтобы все монастыри превратились сознательно и добровольно в убогие и нищие? Наиболее древние и духовно влиятельные монастыри являлись не только крупными и богатыми вотчинниками и владельцами, но и держателями национального достояния. Этому, кстати, в предшествующие столетия способствовало монгольское иго. Монголы обложили князей огромной данью, а монастыри, Церковь не тронули. Монастыри оказались хранителями и собирателями не только национального сознания, но и народного достояния. В отличие от купцов, которые, скажем, могли всю жизнь копить деньги, а потом в одну ночь в карты проиграть или на свечке сжечь, монастыри это достояние сохранили - до самого Петра Великого, до самой Екатерины, до большевиков...

Была у монастырей и еще одна функция: в условиях войны Церковь не только духовно, но и материально помогала государству. Возьмем, например, 1612 год, освобождение от поляков - церковные пожертвования были одним из основных источников финансирования ополчений. А в поход на Москву ополчение Минина и Пожарского двигалось от Троице-Сергиевой лавры. Я не говорю уже о том, что Троице-Сергиева лавра перед этим полтора года выдержала осаду. Поляки ее осаждали, но так взять и не смогли: в Кремле были поляки, а в Троице-Сергиевой лавре никогда не были. Так же потом было - я нарочно перескакиваю века - во время Крымской войны, когда англичане бомбардировали Соловецкий монастырь, хотели захватить - и монахи отбились. Т.е. монастыри были не только твердынями веры, но и - это тоже социальная функция! - твердынями-форпостами. Новодевичий монастырь, Донской и другие древние монастыри Москвы - какие мощные башни, целые крепости! Точно так же Псково-Печерский монастырь, северные наши монастыри... Военная функция Церкви тоже очень древняя - со времен Димитрия Донского.

Наконец, когда нужно было государству, государство конфисковывало церковную собственность. Тенденция эта проявилась очень рано - еще с Ивана III, как раз с того времени, о котором мы говорим, - времени прп. Иосифа и прп. Нила. Потом она продолжалась при Иване Грозном, потом Петр I радикальным образом ее ужесточил, когда, вы помните, приказал колокола на пушки переливать.

Впервые эта коллизия обозначилась в эпоху Ивана III. Государство в лице князей московских, а потом и царей, стало косо посматривать на церковные владения и говорить: а не использовать ли нам этот еще не востребованный ресурс, современным языком говоря? Идея национализации монастырской собственности носилась в воздухе. Вместо древнего боярства в Московской Руси нарождается - и насаждается - дворянство. А как создавать дворянство, новую элиту? Помещиков надо куда-то помещать. И кажется очень соблазнительным отобрать великолепные и, как правило, очень хорошо возделанные монастырские земли... Хозяйственное освоение было прекрасное, и ведь монахи, как вы у Ключевского можете прочитать, именно туда шли, куда никто не шел: в леса, за Волгу, до Урала, на север до Соловков - и осваивали пространства, и выкорчевывали леса, сеяли хлеб, на Соловках виноград пытались растить... Как же не использовать эту благодатную, совершенно уже освоенную хозяйственную территорию? Но национализацию нужно было как-то обосновать идеологически, богословски. Перед глазами пример так называемых заволжских старцев: они сел не имеют, хозяйства не ведут, живут по лесам, в скитах, как птицы небесные, не жнут, не сеют, Господь питает. А ну как противопоставить их "нестяжательные" пустыньки большим владетельным монастырям, которые были одной из основ национальной экономики?

- Заволжские старцы - это сторонники преподобного Нила Сорского? Сколько их было - несколько скитов?
- Из источников известен только один скит как таковой - Нила Сорского. Малая приписная пустынь при большом многовотчинном Кирилло-Белозерском монастыре... Другие его единомышленники жили не в скитах, а в обычных монастырях. Но обобщенно, по географическому, а не каноническому признаку, говорят: "заволжские старцы". Движение - идейное - действительно было. Мы говорили выше о "святых отцах Пустыни". Они, безусловно, пользовались - и в древнехристианском Египте, и на Руси - большим авторитетом в силу личной святости. Но миф о вражде и соперничестве заволжцев и иосифлян - порождение более поздней эпохи. Преподобные Иосиф и Нил никогда между собой не враждовали, более того - они дружили. Иосиф своих иноков, чтобы научить их "умной молитве", посылал в скит к Нилу Сорскому. Нил Сорский переписывал книгу Иосифа Волоцкого "Просветитель". Древнейший список "Просветителя", который до нас дошел, наполовину написан рукой самого Нила. Как же говорить о какой-то вражде?

И по сути никакой вражды быть не могло, потому что устав Иосифа совершенно коммунистический в смысле имущества, там у монахов ничего своего нет. Какие "стяжатели - нестяжатели"? И те и другие нестяжатели. Вопрос только в отношении к доставшемуся от народа, от людей церковному достоянию, в формах управления им.

Когда в 1503 году собрался Собор в Москве по этому поводу, Иосиф на нем и выступил с формулировкой, что церковное стяжание (или церковное имущество) - Божие есть стяжание и не подлежит отчуждению ни на какие мирские нужды и требования... Нила Сорского и никого из заволжских старцев на Соборе не было.

- То есть на Соборе не было двух разных конкурирующих "экономических программ" Церкви?
- Нет. Реально спор был между государством и Церковью. И преподобный Иосиф в тот момент сумел отстоять церковное достояние.

Но время шло, умер Нил Сорский (в 1508 году), умер Иосиф Волоцкий (в 1515 году), остались ученики у того и у другого, остались бояре недовольные: знаменитый опальный фаворит Василия III боярин Вассиан Патрикеев и другие. И вот они, уже во втором поколении - инициатива исходила от так называемых идеологов нестяжательства во главе с Вассианом Патрикеевым, - начали создавать легенду о "нелюбках", как тогда говорили, то есть о разногласиях старцев Иосифовых и старцев Ниловых. Само слово "нестяжание" прозвучало, кстати, впервые из уст Вассиана на суде над ним в 1531 году.

Привлекли к суду и Максима Грека - не из-за одних, правда, "сел", но и "похуление русских монастырей" входило в обвинение. Преподобный Максим Грек приехал в Москву с Афона в 1518 году. Жизни московской он не знал, языка русского на первых порах не знал. А интеллигентские круги его вовлекают в обсуждение: мол, у нас горячая тема - нестяжательство. А вот скажи-ка, Максим, как у вас там в святой горе Афонской, что, действительно монастыри имеют села? Максим говорит: нет, не имеют. Что, действительно монастыри крестьян имеют? Нет, не имеют. Ну ты, Максим, напиши, что вот так и должно быть. Максим пишет.

А на самом-то деле что? Можно на источниках показать, что если аргументация Вассиана не обходилась без лукавства и натяжек, то преподобный Максим не всегда точно переводил и толковал для него термины канонов. Во-первых, знает византийская, в том числе афонская, правовая и хозяйственная практика и "монастырские села", и монастырское богатство. Во-вторых, реалии Руси и Святой Горы несопоставимы. Допустим, у афонских монастырей нет сел. Но ведь их на Афоне и вообще нет! На Афон и женщинам запрещено ступать. Давайте провозгласим, что в Московское княжество женщинам запрещено входить! Афон - это монашеская республика, которая живет и должна бы в идеале жить исключительно молитвой, не участвуя ни в каких мирских - в том числе державных - делах.

То есть говорить надо не о расхождениях и спорах преподобных Иосифа и Нила, а о полемике отдельных, пусть и влиятельных, представителей боярской оппозиции против учения и обычая Русской Церкви. Что такое Вассиан Патрикеев? Исихаст и подвижник? - Недовольный опальный боярин, которого заставили постричься в монахи. И таких тоже было немало. И при Иване III, и особенно потом при Иване Грозном многие князья и бояре, чтобы избежать репрессий, постригались в монахи. "Нестяжатель" следующего призыва, старец Артемий, автор "Прения с Иосифом Волоцким" (1551) - своеобразного "катехизиса нестяжателей", тот и вовсе кончит свою богословскую и церковно-административную карьеру (Грозный назначил его, было, игуменом Троице-Сергиева монастыря) бегством в Литву - путь Курбского и Отрепьева, изменников и отступников...

Иными словами, Вассиан Патрикеев и вся так называемая "идеология нестяжательства" - это не более чем духовная и интеллектуальная провокация опальной элиты. Основанная притом именно на греховном отношении к церковному достоянию. А великие церковные деятели всего XVI века, помощники и сподвижники великих князей и царей в созидании Святой Руси, они все вышли из "иосифлян", учеников прп. Иосифа Волоцкого, - митрополит Даниил, святитель Макарий...

- Можно ли сказать, что Церковь пошла по пути прп. Иосифа?
- Безусловно. Хотя точнее сказать, что она сохранила традицию, ведь какого-то особого "пути Иосифа Волоцкого" не было. Это была норма. Путь Иосифа Волоцкого - это путь Феодосия Печерского, Сергия Радонежского и Пафнутия Боровского. Это единый путь, и Церковь продолжала идти по этому пути. Заволжские старцы с точки зрения их отношения к монастырскому землевладению - одно из проявлений исконной вековечной борьбы Империи и Пустыни. Пустыня, как Солнце, знает свои протуберанцы - своеобразные всплески монашеской антисоциальной активности.

- То есть вы считаете, преподобный Нил и заволжские старцы говорили только о своем ските? Они не призывали всю Церковь к уходу в пустыню?
- Нет, никогда. Повторяю, на уровне поколения самого Нила и самого Иосифа между ними никаких трений, никаких проблем не было. Это два пути одной святости. Да, один в основном сидел в своей келье, молился и писал книги. А другой, помимо того что тоже писал книги - про Иосифа не скажешь, что он не писал, - еще разрабатывал систему монастырского, в том числе социального делания, которая не может не быть основана на материальном достатке. Либо ты сидишь в уединенной келье и предаешься только молитвенному подвигу. Либо работаешь, хозяйствуешь, преображаешь мир - тоже по Божией заповеди. Если ты хочешь жить в истории, жить в России и стараешься, чтобы православная Россия была Третьим Римом, преемницей Византийской Православной Империи, ты должен работать. Это невозможно без созидания - в том числе материальных благ.

Изъятие церковных ценностей. 1921 г.

Беседовал Андрей КУЛЬБА

Версия для печати