Мамочка

Татьяне Свешниковой 33 года. По образованию она филолог, но работает сейчас не совсем по специальности. За плечами у неё семь с лишним лет жизни для пятерых девочек, которых, когда ей было 25, она взяла к себе из приюта, оформив над ними опеку.

- Таня, к такому шагу ведь нужно придти…Ты долго готовилась к тому, чтобы взять к себе приютских девочек?
- Ну, минуты две, наверное… Дело в том, что я работала воспитателем в приюте, а по постановлению о приютах дети могут находится в нём не более полугода, дальше их должны куда-то переводить: в интернат или детский дом…И вот когда этим девочкам подошёл срок перевода, мне говорят: «Тань, или их переведут неизвестно куда, или…» В общем, я их взяла к себе, бросить я их не могла…Над четырьмя девочками я оформила опеку – Наташе было тогда 12 лет, её сестре Наде 7, Люде 11 и Тусе 10 лет. Гале тогда было уже 15 лет, она стала просто с нами жить. Если ребёнок старше 10 лет, он должен написать заявление. У меня сохранились их заявления: « Прошу меня, Елизарову Наталью, разрешить взять под опёку Татьяне Владиславовне, так как я её очень люблю и не смогу прожить без неё…»
Вначале у нас не было своей квартиры, потом нашлись спонсоры от храма, которые купили квартиру. Вот так мы и живём. Сейчас Наде, самой младшей, уже 14 лет, она инвалид, у неё атрофия зрительного нерва, она учится в школе для слепых и слабовидящих детей, Тусе – 17, она заканчивает Традиционную Гимназию, Люде – 17, она учится в Училище сестёр милосердия при 1-ой Градской больнице, Наташе большой – 19, она учится на повара в лицее и уже работает помощником повара в детском доме, Гале сейчас 22. Два года назад она ушла в Зачатьевский женский монастырь, живёт в монастыре послушницей…

- А где их родители?
- Из всех детей только у Люды жив папа, мы с ним очень дружим, у остальных девочек родителей уже нет в живых.

- Естественно, первым делом напрашивается вопрос о трудностях. Ты взяла к себе девочек, когда они уже были практически в переходном возрасте. Как ты с ними справлялась?
- Я не помню такого времени, когда у меня не было детей. Мне кажется, что я их выносила и родила, просто я их не помню, когда они были совсем маленькими…Когда мы стали с ними жить, у нас каждый день был настоящий праздник. Мы с ними много гуляли, путешествовали, бегали, играли в футбол, в волейбол…Для меня самая большая трудность была поначалу – это ходить по инстанциям – всяким собесам, судам и т.п., и ещё готовить. Готовить пришлось учиться «методом тыка», и по книгам… Это было гораздо сложнее, чем общаться с детьми. Сейчас уже года два, как я вообще практически не готовлю – готовят дети, посуду моют и убираются тоже они. На мне остались только магазины и всякие социальные дела.

- Но кроме бытовых проблем есть ещё психологические, душевные, есть, в конце концов, просто усталость. Бывает, что опускаются руки?
- Когда я работала в приюте, было в чём-то легче, там все друг друга поддерживали, а когда возникают какие-то непонимания с детьми, а ты одна в сложной ситуации – это, конечно, тяжело…Как-то , помню, было совсем трудно, я пришла к Владимирской иконе Божией Матери и сказала Ей: «Матерь Божия, это и Твои дети тоже, сделай что-нибудь, возьми их и управь…» И когда я вернулась домой, там была тишь и гладь.

- Дети всегда требуют много душевных сил от родителей, особенно дети, которые недополучили любви в раннем детстве. Откуда брать эти душевные силы?
-У меня тут было обследование сердца, и выяснилось, что сердце увеличенное. Я им говорю: «Знаете, почему у меня сердце расширенное? Вы так много места в нём занимаете, что ему пришлось расшириться...»
Вся моя любовь была для них. Я думаю, что они очень чувствуют эту любовь. Помню, классе в пятом Люда писала в школе сочинение на тему «Что такое любовь?», и она там написала: «Я знаю, что такое любовь, потому что знаю, как меня любит Татьяна Владиславовна.» Или как-то Надю спросили: « Как ты думаешь, когда твоя мама счастлива?», она ответила: «Ну конечно, когда мы все дома, когда же ещё…» Я помню, было такое время, когда они все одновременно заболели и все были дома. Плохо, конечно, что это бывает во время болезни, но всё-таки так хорошо, когда они все дома.
У меня какое-то материнское чувство было с детства. Для меня все дети, которых я знаю – они и мои дети тоже, поэтому мне нетрудно их любить. Мне кажется, если ты мама, то мама для всех. По-моему, женщина с этим рождается.
А насчёт того, что дети требуют много сил… Ну вот Надю приходится далеко возить в школу – больше часа в один конец –да, это занимает много времени…

- Потом уроки приходится помогать делать…
- Это не то слово!.. Но я, на самом деле, многое с ними выучила и поняла. Даже в тех же уроках – в математике, в русском - увидела, как, оказывается всё здорово устроено, как всё взаимосвязано. Я как бы заново открываю мир. На меня производит впечатление то, чего я не замечала, когда была ребёнком, когда я механически что-то заучивала…Когда Надя научилась кататься на велосипеде, у меня все дети от радости чуть не плакали, потому что мы два года её учили, и вдруг она поехала. Это всё равно как будто ты сам поехал, или как полёт в космос…
Бывает, кто-то из них начинает ныть, говорит: «Ой, я самая несчастная», я тогда говорю: «Посмотри, мир ведь не чёрный, он цветной!»
Был такой момент, когда одна из моих девочек начала воровать и курить. Я ей сказала: «Я всё знаю, что ты куришь, воруешь, читаешь какие-то дурацкие журналы…Я тебя люблю, и с этим буду любить, и буду с этим бороться, не с тобой, а с этим…И бороться буду серьёзно, до последней капли крови…» У неё почти сразу всё прошло. Конечно, особенно после 13 лет им бывает очень сложно, они переживают какие-то проблемы так же, как взрослые…
Я сейчас задним числом вижу, что что-то делала не так, на что-то надо было больше обращать внимание. Но, с другой стороны, чего я не сделала, то, я надеюсь, какими-то жизненными обстоятельствами исправит Господь.

- А со здоровьем у них были какие-то проблемы?
- Да, но постепенно всё как- то само собой прошло. У Нади, правда, осталось много проблем – сейчас она лежит в больнице, ей сделали операцию на ноге – у неё пальцы росли в разные стороны.

- А как , например, с врачами? Ты говоришь, что это приёмные дети?
- Обычно нет. Просто смешно иногда бывает – спрашивают: чем болела в детстве? А я говорю – не знаю. Спрашивают – какая беременность? Я по документам знаю, что, например, Надя родилась от четвёртой беременности, так и говорю: четвёртая…А девчонки сидят, тихонько смеются, смотрят – как я буду выкручиваться…

- Галя ушла в монастырь – это было её зрелое, сознательное решение?
- Да, она года за два до того, как ушла, уже собиралась в монастырь, мясо не ела, уходила в монастырь на каникулы. Она всегда была очень правильная, даже суровая, при этом любила детей и очень много мне помогала, когда девочки были помладше. Она у нас выполняла роль такого строгого родителя, а я была такая добрая мамочка. А теперь мне приходится быть и тем, и другим… Когда я к ней приезжаю сейчас в монастырь, сёстры ей кричат: «Галя, твоя мамочка пришла, мамочка!..» Мы очень скучаем без неё…

- А на какие средства вы живёте?
- Государство платит пособие, так как девочки находятся под опекой, и пенсии, так как все они сироты. В храме при Первой Градской больнице мне платят зарплату. Сейчас Наташа стала зарабатывать, работает поваром, ей нравится. Некоторое время назад один человек, Сергей Юрьевич Глазьев, помог нам, дав некоторую сумму денег, это у нас деньги на «чёрный день», и на них же мы смогли попутешествовать: ездили на Урал, на Соловки, в Крым.

-Ты как-то наказываешь своих детей, и за что?
- Я вижу, что у них всё в голове откладывается, что я им когда-то говорила, и говорю. Лекций, правда, я им никогда не читала, я обычно сразу реагирую, если и бывают какие-то разговоры, то по горячим следам…Или вот, например, было время, когда я приходила с ними в храм, они садились сзади и начинали: «ля-ля-ля». И тогда мне приходилось брать их и просто уходить. Я говорила: «Нет , в храме так нельзя, лучше тогда пойдёмте домой». И я шла и плакала. А они говорили: «Ну что вы плачете? Ну не плачьте!» И постепенно что-то менялось.
Проблемы, конечно, есть. Хотя и в семьях с собственными детьми, когда дети вырастают, возникает очень много проблем. Родители часто многого не знают о своих детях, даже не догадываются, или не хотят знать. Бывает ведь, что ребёнок говорит своей маме: «Зачем ты меня родила?»…Мои дети, кстати, такого мне никогда не скажут, я только сейчас поняла…Да, хотя тоже могут что-нибудь эдакое сказануть…

- И как ты реагируешь?
- Я могу не разговаривать какое-то время. Обычно они сами возобновляют общение…А я обычно сразу прощаю.

- А между собой они не ссорятся?
- Когда были помладше, то иногда выясняли, например, кого я больше люблю. А вообще они дружат.

- Тебя слушаешь, и кажется, что это вообще так легко – взять чужих детей. По моему представлению, это очень трудно, и очень страшно…
- Если любишь человека, то ничего не страшно. А замуж не страшно выходить? Тоже ведь страшно – какая-то неизвестная жизнь впереди. Но если любишь – то любовь всё сглаживает.

- Однако замуж все обычно хотят, а взять чужих детей очень немногие решаются.
- Я знаю многих людей, которые хотели бы взять к себе приёмных детей. Это и хочется, и колется. Конечно, если люди берут ребёночка «для себя», чтобы решить свои проблемы одиночества, они часто не готовы к тому, что дети вырастают и меняются не в лучшую сторону. Берут ведь "маленьких ангелочков".

- Какой ты можешь сделать вывод из последних семи лет жизни?
- Я могу точно сказать, что я никогда не жалела, что взяла этих детей. Радости в моей жизни гораздо больше, чем трудностей.

Сколько бы я не пыталась спровоцировать Таню разными вопросами о трудностях, она всё время в ответах возвращалась к двум словам: «любовь» и «радость». Да, конечно, трудностей очень и очень много. Но все они гораздо мельче в сравнении с радостью, которую приносят дети. А любовь… Пожалуй, главное, чему мы должны бы научится в этой жизни – это любви. В собственном доме. В семье.

Беседовала Марина Нефёдова

Версия для печати