Город, который нас удивил. Репортажи из Екатеринбурга

Власть духовная и светская
Екатеринбург нам показался городом довольно сумрачным - за три дня солнце появилось всего на пару часов. А так - серое небо, на улицах грязные лужи, совершенно не боящиеся мороза. Город вытянут в длину на 40 км, и нам казалось, что в автобусах мы всегда едем как раз "в длину". Чего стоит проехать хотя бы "Уралмаш" - это целое государство, обнесенное высоким забором. Окраины города - те же, что и везде в России: двух-трехэтажные старые дома или типовые "коробки".
Впрочем, центр оказался чистым и красивым. Центр - это площадь, где расположились разнообразные правительства: городское, областное и - полпредство.
На заседание Совета по взаимодействию с религиозными объединениями при полномочном представителе президента в Уральском округе были приглашены православные архиереи - владыка Викентий (ахиепископ Екатеринбургский и Верхотурский), владыка Димитрий (архиепископ Тюменский и Тобольский), владыка Иов (митрополит Челябинский и Златоустовский), верховный муфтий, главный раввин и римско-католический декан.
Совет при полпреде - новая структура в Уральском округе. Предполагается, что Совет будет обсуждать и вносить предложения по проектам федеральных законов (в частности, по закону о свободе совести), готовить предложения для президента по разным аспектам взаимоотношения государства и религиозных объединений, содействовать взаимной терпимости в отношениях между представителями различных вероисповеданий. Кроме того, будут обсуждаться конкретные проблемы религиозных конфессий Урала.

На первом заседании владыка Викентий внес в список вопросов для обсуждения проблему пропаганды насилия и низменных инстинктов в СМИ, растления молодежи школьными программами "сексуального просвещения", предоставления домов культуры "целителям" и колдунам. Владыка Димитрий поднял вопрос о сохранении духовной самобытности традиционных конфессий. Раньше, отметил Владыка, было запрещено строить около храмов питейные заведения. Сейчас уже много примеров того, что около церквей открывают "пивнушки", ставят рекламные щиты с неприличными изображениями, рекламой водки, сигарет... "Мы не говорим о жестких запретительных мерах, но можно найти какое-то цивилизованное решение и другое место для них в большом городе". Полпред П.М. Латышев подытожил заседание, предложив устраивать регулярные заседания Совета, посвящая каждое конкретной проблеме (в том числе и всем названным на заседании).
Выходящих из кабинета участников ждали журналисты. Посыпались вопросы - к владыкам и муфтию. У муфтия спрашивали, конечно, про исламских террористов. А владыке Викентию задали в числе прочих и такой вопрос: "Почему вы запретили священнослужителям епархии ездить на иномарках?" - "Ради вашей немощи, - ответил Владыка. - Для многих оказалось сильным соблазном увидеть священника на иномарке. Пишут письма, обвиняют в забвении пастырских обязанностей. Чтобы не было таких обвинений и преткновений (никто ведь не разбирается, что машину подарил благотворитель), пришлось вынести запрет. Для нас это проблемы не создаст, потому что таких священников очень мало. Проблема, правда, в том, что эти старые иномарки теперь никто не возьмет..."
Вечером мы встречались с владыкой Викентием в Соборном доме и смогли задать ему несколько вопросов о социальной работе Церкви в регионе:

- Владыко, расскажите, как развивается служение милосердия в вашей епархии?

- Под руководством иеромонаха Гермогена, который возглавляет в нашей епархии отдел милосердия и благотворительности, трудятся около 30 сестер милосердия, которые окормляют болящих в больницах и на дому, работают в приютах - в свободное от работы время.

В городе работает очень хорошая православная благотворительная столовая, которую финансирует один из наших больших благодетелей. Она находится на попечении Ново-Тихвинского женского монастыря. В этой столовой ежедневно кормят около 2 тыс. человек.

У нас есть священники, которые окормляют тюрьмы. Они имеют обязанности ежедневно посещать тюрьмы, беседовать с осужденными. Есть при тюрьмах и храмы, есть и молитвенные комнаты, где собираются осужденные, где проходят беседы с ними, совершаются богослужения, исповедь, причастие. Священники помогают им одеждой, лекарствами, книгами, в других нуждах.

Есть в Екатеринбурге священник, который назначен быть духовным наставником СИЗО. Это, может быть, уникальное явление, потому что священник этот непосредственно приписан к изолятору, он там трудится каждый день, не раз или два в месяц, как это бывает в таких заведениях. Этот священник освобожден от всех остальных послушаний, которые имел на приходе, и занимается только следственным изолятором. Мы стараемся устроить подобное и в других местах. Уже есть такая тюрьма в Нижнем Тагиле.

- Как вы считаете, Церкви лучше самостоятельно заниматься делами милосердия или эффективнее сотрудничать с властями?

- Конечно, Церковь не может полностью взять на себя дела милосердия, благотворительности, потому что она не имеет средств для того, чтобы, например, полностью содержать за свой счет богадельню. Здесь нужны финансы. Поэтому мы стараемся найти благодетелей, которые бы осуществляли финансирование, а мы бы духовно окормляли.

- Часто священники сталкиваются с тем, что в тюрьмах, детсадах и т.д. до них уже побывали протестанты. Как вы думаете, Владыко, почему протестанты так активны в социальном служении?

- Я бы не сказал, что они очень уж активны, что везде они бывают. У нас есть много мест, где только Православная Церковь трудится. Есть, конечно, тюрьмы и прочие учреждения, где бывают и православные, и другие конфессии - это все зависит от начальника тюрьмы. Если он православный, то он, конечно, будет туда пускать только православных. Если он относится к религии очень неопределенно, то ему все равно, кто туда ходит - кто только пожелает. А протестанты активны потому, что вместе с помощью они свою веру насаждают.

- Владыко, может ли архиерей или благочинный как-то стимулировать или подталкивать приход к благотворительной деятельности? Или инициатива должна исходить снизу?

- У нас инициатива идет и сверху, и снизу. По решению епархиального собрания мы рекомендуем настоятелям при каждом приходе создавать отдел милосердия, благотворительности, работы с молодежью. Что касается тюрем и воинских частей, то туда священники направляются по указу правящего архиерея, по послушанию. Остальные места служения - уже по возможности. Может быть, не у всех так широко поставлена эта деятельность, но почти в каждом приходе помогают больным, неимущим, есть столовые, в которых кормят хотя бы небольшое количество нищих.

- История вашего города связана с двумя трагедиями - с гибелью царской семьи и Елизаветы Феодоровны. Не появилось ли каких-то новых свидетельств об этих событиях?

- В этом году нам передали крест-мощевик, который принадлежал царской семье. Тайным образом он был передан одной монахине, она сохранила его у себя, потом передала его одному священнику, он - своей дочери... И так крест сохранился до сих пор. В этом году крестным ходом мы перенесли его из Екатеринбурга на Ганину яму*. Там он сейчас находится, и люди во множестве притекают к этой святыне, молятся перед ним. Хотя мы особенно это место не афишируем, потому что у нас еще нет хороших условий, чтобы принять большое число паломников. Пока мы еще строимся. Но, несмотря на это, люди приходят пешком (туда пока не ходят рейсовые автобусы, хотя местные власти уже обещали нам в этом помочь). Ежедневно на Ганиной яме служится четыре Литургии, и без всякой рекламы люди идут и идут туда помолиться, поклониться святыням.

Не могли и мы не побывать на Ганиной яме и в Алапаевске - месте, где трагически завершились дни св. прпмц. Елизаветы Феодоровны. Нам несказанно повезло - было многих удивительных встреч и рассказов. Разговаривали мы и со священником, которому передали царский крест- мощевик с 40 святынями (им оказался встречавший нас о. Николай Ладюк). Об этих поездках и встречах мы расскажем в следующем номере журнала.

О теории Дарвина и смысле страданийСвященник на медицинской кафедре
С самого первого дня в Екатеринбурге нас опекала Александра Степановна Головач - помощница о. Николая Ладюка, врач и организатор по призванию. Она устроила нам встречу с о. Сергием Вогулкиным - заведующим кафедрой психологии и педагогики в медицинском институте, деканом факультета психологии в Гуманитарном институте, профессором, доктором медицинских наук, настоятелем Свято-Ильинского храма в госпитале ветеранов войн.
Много лет он отдал хирургии - как практик и ученый. Сейчас о. Сергий известен на Урале как блестящий преподаватель, публицист, деятельный священник.
Нам опять повезло: первый, кого мы встретили в многолюдном холле института, был о. Сергий (хотя одежда у него была вполне светская - читать лекции в рясе не разрешает руководство института).

- Батюшка, в госпитале, где находится ваш храм, вам приходится работать как медику?
- К сожалению, моя педагогическая и священническая деятельность не оставляет времени на другие занятия, поэтому в медицине я уже свое отработал. Но когда обращаются с какими-то просьбами, консультациями, я, конечно, никому не отказываю. Часто по ходу служения возникают такие ситуации, когда надо людям помочь. Врач - он ведь на всю жизнь врач, как бы ситуация ни складывалась.

- В вашем госпитале лечат ветеранов Великой Отечественной войны?

- Нет, это госпиталь инвалидов войн, т.е. там и молодые - из Афганистана, Чечни...

- Есть у них потребность в Церкви, в духовной помощи?

- Вы знаете, у меня даже такого вопроса не возникало - наш храм постоянно полон. На Литургии у нас каждое воскресенье меньше 40 человек не причащается.

- А как относятся к Церкви пенсионеры, которые всю жизнь прожили в атеистическом государстве?

- Знаете, когда люди доживают до определенного возраста, они понимают, что все "возвышенные" идеологии никому не нужны, и все равно приходят к вере - старики, старушки. Многие приезжают к нам из года в год уже после выписки. У каждого своя судьба, все судьбы интересные, и все не очень счастливые. Многие из них, даже имея где-то детей, остались совершенно одинокими.

У больного проблема - понять, зачем он жил до сих пор, зачем он страдает, зачем он умрет, в конце концов, понять смысл всего этого. А кто ему может объяснить? Врач? Но, извините, в академии или институте этому не учат, там этика - это проходная дисциплина. Поэтому больной так в этом постоянном вопросе и пребывает, мается, пока не найдет либо Церковь, либо... Ну, я не знаю, кто еще это может объяснить. Насколько я понимаю, ни одна философская система этого еще не объяснила.

- Батюшка, как педагог - кого и чему вы учите?

- Моя аудитория - и студенты, и преподаватели медицинских училищ, и слушатели на втором высшем образовании (факультет повышения квалификации). Читаю я педагогику и свою дисциплину (я по образованию анатом и хирург) - анатомию центральной нервной системы, физиологию центральной нервной системы, антропологию.

Я считаю это своим вторым служением. Потому что иначе кто в души молодежи и взрослых людей заронит хоть какое-нибудь сомнение в том, что их привычное представление о мире - это последняя истина? Я считаю своей обязанностью расширить кругозор человека, не навязывая при этом своих мыслей и идей. Сначала нужно просто показать ему, что мир намного шире, чем он думает. Особенно это важно для молодежи.

- Как вам это удается, когда вы ведете какой-нибудь узкомедицинский курс?

- Ну, самая благодатная почва в этом смысле - это, конечно, антропология. Мы- то с детства знаем только одну теорию Дарвина. Причем не в первоначальном ее варианте, а в варианте социодарвинизма. И важно сказать людям, что это не единственная теория происхождения человека, и рассказать о других, и высказать сомнения, которые имеются еще со времен Кропоткина, по поводу теории Дарвина. Конечно, в некоторых случаях - в отношении, скажем, саранчи, леммингов и раковых клеток теория Дарвина срабатывает. Но это же очень частный случай! Во всех остальных случаях - извините, здесь объяснение в другом надо искать. И наряду с этой теорией есть еще несколько других.

Вот в таком духе. А когда я вижу определенный интерес, я уже говорю о конкретных фактах. У меня много материалов на эту тему, есть хороший фильм о происхождении жизни, он мне очень помогает. Я ненавязчиво показываю фрагменты, и люди начинают немного задумываться. А когда человек начинает задумываться, у него появляются вопросы.

- Значит, ваша задача как наставника будущих врачей - вывести их к вере?

- Вы знаете, я не считаю это своей основной задачей, потому что за те короткие встречи, которые у нас происходят с преподавателями и студентами, превратить их в людей верующих, православных просто не хватает времени. Это во- первых. А во-вторых, институты, где я преподаю, - это светские учреждения, и я, вообще говоря, кого-то катехизировать не имею права. Руководство за этим очень строго следит. В рясе я появляюсь только два раза в год: на благословении первокурсников и на выпуске шестого курса. И все. В этом и сложность моего положения, и я не даром считаю это своим вторым служением. Было бы очень все просто, если бы я надевал рясу, приходил и говорил: "Ребята, давайте все, кто желает, пойдемте в храм, я вам там все покажу!" Но такой возможности нет.

Правда, в прошлом году был первый опыт на шестом курсе, когда я проводил факультатив: читал им духовно-нравственные основы медицины. Читал я в рясе. Но у меня не было класса, где бы все разместились, поэтому я набрал только 30 человек, хотя желающих было больше. Т.е. такая возможность была, но она весьма и весьма ограниченна. Поэтому я считаю, что моя задача немножко в другом. Мне нужно просто внести сомнение в молодые души, подтолкнуть их к поиску. И если я этого добьюсь, это уже само по себе очень хорошо, я считаю.

- Наверное, психология тоже благодатная почва для такой работы - там можно более прямо говорить о жизни человеческой души?

- Все, что до настоящего времени изучается в медицине и психологии, никакого отношения к духовности вообще не имеет. Все психологические теории, которые есть в программах и учебниках, либо чисто материалистические, либо вообще оккультные. Что, по-вашему, такое нейролингвистическое программирование, которое тоже учат по учебникам? Это один из вариантов психологического воздействия на человека, воздействия самого откровенного оккультного свойства. Поэтому не так все просто. И я через базовые дисциплины, через анатомию и физиологию пытаюсь пробиться к людям, к душе. А откровенно о вере я говорить не могу, не имею права. Только тогда, когда меня спросят. Для того чтобы у человека возник этот вопрос, я должен его к этому подвести, понимаете?

- А как реагирует начальство на то, что преподаватель - священник?

- Я уже 30 лет преподаю, много работал в науке (10 лет из 30 - в научно- исследовательском институте). А священником я стал пять лет назад, уже работая здесь. Сначала было полное непонимание. Потом постепенно стало полегче, потом еще полегче. Потом, когда меня пригласили отпевать одного нашего профессора, второго, народ стал немного понимать: что-то здесь есть такое. Ну, когда уж меня пригласили приветствовать первокурсников и это вошло в традицию - как-то потихонечку отношение начало меняться. Хотя каждый раз начальство предупреждало: "Вы только не забывайте, что учреждение наше светское и мы ни в коей мере не пропагандируем ни Православие, ни другие религии".

- Батюшка, на ваш взгляд, какие качества нужны тем, кто идет работать медиком?

- Уход за больными, лечение больных приравнивается в Православии к богослужению. Поэтому веруешь ты или не веруешь, но ты совершаешь это богослужение. По одному этому большинство медицинских работников очень близко подходит к вере, и, может быть, нужен еще какой-то толчок, и они становятся верующими людьми. Но дело все в том, что без искренней веры человек, работающий в медицине, через несколько лет начинает черстветь, потому что духовных сил ему уже не хватает, они истощаются, а у Господа он их не черпает. Поэтому врачи становятся более холодными, более замкнутыми, они начинают откровенно бегать от больных, сестры начинают больным грубить. И только когда врач начинает искренне верить, тогда у него и силы появляются, и милосердия хватает до бесконечности, и терпения. Только так.

Монастырь и мир
Поздним вечером мы приехали в Ново-Тихвинский женский монастырь, который стоит почти за городом. Настоятельница - матушка Любовь - встретила нас очень приветливо. Нас накормили с дороги, немного рассказали о монастыре. Успели мы застать монастырскую службу, которая здесь не совсем обычна: сестры поют с исоном (древний распев с постоянно длящимся тоном). К сожалению, из-за позднего часа нам не удалось посмотреть мастерские - швейную, иконописную, переводческий класс, где делаются переводы святых отцов.
Но насельницы трудятся не только на этих традиционных для многих монастырей послушаниях. Они опекают ожоговый центр, тюрьмы, одну из городских больниц.

Около шести лет назад монастырь стал собирать средства для того, чтобы кормить бедных. Появились богатые благотворители и -

Благотворительная столовая
Мы были здесь уже на следующий день. Такого мы не видели даже в нашей богатой столице. Наверное, это что-то из "дореволюционного прошлого" (так теперь называют сказочное время, когда все было, а все люди были добрые и милосердные). Православная благотворительная столовая Екатеринбурга ежедневно, без выходных, с 10.30 до 19.30 кормит 2000 человек (часть из них - на дому).

Только не нужно представлять себе "столовку" советского образца, толпы людей по стеночкам и в руках у них - пластмассовые тарелки с кашей- размазней. Мы увидели два сверкающих чистотой зала - по стенам иконы с лампадками, на окнах - цветник, на столах - ажурные скатерти. Обеды подают из трех блюд (готовят здесь же, все только что с огня). Меню в день нашего визита было следующее: щи по-уральски, макароны по-флотски, икра из кабачков, хлеб уральский, кофе со сгущенным молоком, булочка домашняя. Нас тоже покормили. Свидетельствуем: домашняя не только булочка, обед был - как для родной семьи: вкусно и порции от души.

Столовая существует 6 лет, поэтому все тщательно продумано и отработано: приходящих распределили по времени, выдали талоны на определенный час. Впускают по 70 человек, между "заходами" все быстро моется и проветривается. Кормят и тех, кто прикован к постели (за обедами для них приходят соцработники). Работают в столовой 26 человек (в том числе две сменные бригады поваров), кто-то помогает "за обед".

Т.к. столовая православная и окормляет ее монастырь, то соблюдаются все посты. Два раза в неделю по утрам проводятся беседы на духовные темы: один день - для сотрудников, другой - для тех, кто приходит есть (обычно их набирается полный зал, так что не хватает сидячих мест).

Власти ничем не помогают. Приходят только с проверками или директивами: провести конкурсы к дню св. Валентина или повесить неоновую рекламу... Зато верующие постоянно жертвуют в столовую лекарства, одежду, игрушки для детей. Монастырь выделяет иконы, литературу.

Работа здесь, при внешнем блеске и полете, очень тяжелая. Но работники со всеми приветливы: "Мы стараемся, чтобы люди хотя бы на 15-20 минут, пока едят, побыли в совершенно другом мире, где тихо, светло, по-домашнему уютно, где всегда теплится лампадка у икон".

"Это православный приют?
Значит, здесь все в порядке"
135 лет назад в Ново-Тихвинском монастыре открылся приют для девочек. В 1920 году монастырь закрыли и приют распустили. Когда монастырь начал возрождаться, как-то естественно возникла мысль о приюте. Не сразу все получилось, очень долго не могли найти здание. Нашли его пять лет назад под празднование памяти прпмц. Елизаветы Феодоровны (18 июля). Год назад в тот же день освящали отремонтированное здание, а этим летом, опять 18 июля, состоялся официальный праздник открытия Свято-Елизаветинского приюта.

Уже с мая 2001 года здесь живут 10 девочек (со временем их будет 30, как в дореволюционном приюте). Самой старшей из них - 6 лет, семерым маленьким - по 3 года. Дети попали в приют очень больными, у всех стоит диагноз "задержка психического развития". Но те, кто видели их в мае, сейчас не верят своим глазам. Дети меняются, причем достаточно быстро.

Мы приехали в день именин духовника приюта - о. Фомы. После Литургии в домовой церкви и праздничной трапезы о. Фома устроил нам экскурсию по их уютному дому.

Мы ходили, разинув рты. Двухэтажное здание все было воплощением любви и заботы о детях. Зал и кабинет для занятий музыкой, игровая, кукольный театр, уютные спаленки, кабинет домоводства, живой уголок (в этот день случилась трагедия - умерли два попугайчика. По телефону о. Фома отдал секретное распоряжение срочно купить точно таких же). Спортивный зал с "сухим бассейном" (из шариков), горками, лесенками, лабиринтами. Сауна и настоящий бассейн, самый что ни на есть мокрый!

О. Фома сказал нам, что с устройством бассейна было труднее всего: проверяющие инстанции выдвигали очень много требований. "Но когда мы его все-таки запустили, то поняли, что все усилия оправдываются, потому что плавание на психику детей действует очень благотворно". Вообще, соответствие всем требованиям контролирующих инстанций - это принципиальная позиция руководителей приюта. Не говорить: мы делаем доброе дело, поэтому отстаньте от нас, а делать так, чтобы пришли и сказали: "А, здесь православный приют? Значит, здесь все в порядке".

Есть в приюте "класс Монтессори" (система развивающего обучения для детей с задержкой психического развития, названная по имени ее автора - Марии Монтессори, итальянского педагога). Система основана на том, что дети манипулируют с разными предметами, которые позволяют им осваивать абстрактные понятия. О. Фома показывает нам географическую карту, из которой все страны вынимаются, как разноцветные игрушки. "Например, нас с вами интересует Азербайджан. Мы с вами можем этот Азербайджан повертеть, познакомиться с ним поближе, а потом водворить его на место. Хорошо, что он несъедобный. Трехлетним лучше пока не давать Азербайджан, а то они его если не съедят, то покусают..."

Сам о. Фома - многодетный родитель, отец шестерых детей. А для девочек в приюте он не просто священник, которого очень уважаешь, но немножечко боишься. Он - батюшка. Дети буквально гроздьями висли на нем, поздравляя с именинами. Друг друга девочки называют сестрами. Как-то в больнице врач их спросил: "Вы где живете?" Одна говорит: "В приюте." А другая: "Ты что? Мы дома живем! С сестрами!" Врач: "И много у тебя сестер?" - "Много", - и всех перечислила поименно. "И мы стараемся, чтобы они постепенно осознали, что все мы братья и сестры во Христе и что эта семья, может быть, важнее, чем кровная", - говорит о. Фома.

Из беседы с о. Фомой Абелем, духовником приюта:
- То, что наш приют так благоустроен, я считаю правильным и нужным. Если мы начнем говорить людям: "Вы знаете, когда дети живут в тяжелых материальных и социальных условиях, то это соответствует православному духу и помогает им духовно реализоваться", мы просто людей напугаем. Нельзя механическую зависимость проводить между материальной скудностью и духовностью. Можно жить в нищете - и пьянстве. Нельзя, чтобы нищета и разруха были "визитной карточкой" Православия. Во все времена люди предназначали для Бога лучшее, что у них есть. Так мы можем выразить свою любовь к Богу. И если православные люди трудятся с молитвой, на совесть, отдают все силы, то разве может в результате получиться плохо?

Если просто так, не очень задумываясь, помогать детям - можно было бы все средства, которые сюда вложены, распределить по детским домам. Существенно улучшилась бы жизнь детей, но они остались бы большей частью безбожниками. А здесь все-таки речь идет о том, чтобы попытаться спасти этих детей.

То, что приют вынесен за стены монастыря, сделано намеренно. Мы хотим, чтобы у детей был сознательный выбор дальнейшего пути, поэтому приют от монастыря несколько отстранен, хотя монастырской жизни не чужой: и сестры ездят к нам постоянно, и дети ездят в монастырь. Другое дело, что в отличие от других детей и взрослых, которые никогда не соприкасались по-настоящему с монастырской жизнью и у которых существуют какие-то мрачные стереотипы в отношении монастыря, наши дети с ним близко, по-родственному знакомы. А вы, наверное, сами видели, какие в монастыре счастливые послушницы. Может быть, потому, что в монастыре они обрели то, чего многие наши соотечественники лишены.

Скорая помощь больным душам,
или Каким врачам Церковь нужнее всего
Во всех храмах Екатеринбурга нам попадались аккуратные стопочки новых и старых, сильно зачитанных, номеров "Православной газеты". Хотя для газеты довольно странно, когда ее перечитывают и сохраняют для других.
Екатеринбургская газета стоит того (мы собрали почти полную годовую подшивку и на обратном пути в поезде устроили вагон-читальню). Она живая, разнообразная, довольно "зубастая" (много материалов о местных сектантах, о проблемах современной медицины и т.п.) и в деталях отражает православную жизнь всей епархии. Конечно, мы не могли не познакомиться с редактором: "Вот кто нам расскажет о местных делах милосердия!"
Мы готовились записать на диктофон бесстрастную летопись епархиальных событий. И полной неожиданностью для нас было услышать живой рассказ их участника - настоятеля первого в епархии больничного храма.
Итак, рассказывает главный редактор "Православной газеты" Екатеринбурга, настоятель больничного храма вмч. Пантелеимона при областной психиатрической больнице и куратор большей части больничных храмов епархии иеромонах Димитрий (Байбаков).
Священник и психиатр
- Врачи-психиатры наиболее часто сталкиваются со сферой духовной жизни человека, поэтому они оказались первыми в нашем городе, кто почувствовал потребность в совместном служении с Церковью.

Инициатива исходила от врачей областной психиатрической больницы, которые обратились к администрации клиники. Администрация их поддержала, и так в 1993 году был открыт первый в нашей епархии больничный храм - в честь целителя Пантелеимона. Для этого было выделено больничное помещение, которое было соответствующим образом оборудовано. Я был назначен настоятелем храма. То, что я имел медицинское образование, причем именно психиатрическое, было немаловажно для нашей больницы.

В 1996 году на территории клиники началось строительство здания постоянного храма. Сейчас оно уже заканчивается. Храм будет достаточно большой, с большим социальным блоком, где разместятся все приходские службы: библиотека, воскресная школа, благотворительная столовая, консультативный кабинет для страдающих наркозависимостью молодых людей и их родственников и т.д.

Я принял сан после 4-го курса мединститута, а после окончания института около двух лет работал в больнице, уже будучи настоятелем больничного храма. Ко второму году работы нагрузки священника стало трудно сочетать с обязанностями врача-психиатра. Дело в том, что как священник или всего себя отдает, или халтурит, так и врач-психиатр должен отдавать всего себя своему служению. А тут еще и настоятельство, и строительство храма, и редакторство епархиальной газеты... Все это поставило меня перед выбором: или я все-таки несу церковное служение, или я лечу. Хотя сначала совмещение врачебного и священнического труда было очень гармоничным. Когда я был в храме и принимал исповедь, то я использовал свои знания психологии, психиатрии. Ведь на исповедь часто приходили люди с какими-то душевными расстройствами, нуждающиеся в консультациях психиатра. Когда я работал с пациентами в отделении, то там я использовал свои священнические знания, и это давало большую отдачу.

Очевидная польза
- Врачи больницы, не будучи людьми очень религиозными, в сотрудничестве с Церковью видели прежде всего практическую пользу и помощь по нескольким направлениям. Прежде всего, само православное богослужение обладает мощным воздействием на душу человека. На больных оно всегда действовало очень благотворно, и врачи это замечали.

Кроме того, священники, исповедуя или просто беседуя с больными, поднимают в их глазах авторитет врача. Больные, страдающие душевными расстройствами, очень часто разувериваются в людях. Порой это оправдано: от многих отказались родственники - родители, дети. Больные брошены, никому не нужны. И они никому не верят, в том числе - врачу. Единственный, кто пока еще не упал в их глазах, - это священник. И своим авторитетом он помогает лучшему контакту между пациентом и врачом.

Врачей привлекало и то, что существование прихода в психиатрической больнице помогает развеивать мифы о психиатрии, о психических больницах, которые у нас не называют иначе как дурдом, психушка, "дурка" и т.д. Наш храм с первых же дней стал приходским для большого микрорайона (около 50 тысяч человек). Люди "с другой стороны забора" стали приходить в храм, и среди прихожан их было не меньше, чем пациентов клиники. Люди, даже в чем- то переступая через себя, переступили через порог психиатрической больницы, чтобы прийти в храм. Они столкнулись с людьми, которые тут лечатся. В результате, по мнению врачей, возникло лучшее понимание и отношение к больнице в обществе.

Кроме того, меняется и атмосфера в самой больнице. Священники, конечно, служат в храме, но не меньшую часть времени они посвящают обходу всех отделений. Приходит батюшка (и с ним обычно несколько певчих), раздает газеты, кропит всех водой, совершает краткий молебен. Потом желающие крестятся, исповедуются, причащаются, просто беседуют, т.е. делается все, что происходит обычно в храме.

У нас четыре детско-подростковых отделения. Здесь врачи видят пользу от социальной работы. Это помощь самая разнообразная. Например, прихожане собирают и приносят в храм конфеты, фрукты, варенье, печенье, а священник или дьякон раздает это в отделении. Есть у нас больничное приусадебное хозяйство - гектар земли, на котором мы выращиваем картошку для трех десятков людей, "прописанных" в больнице. Это те люди, которые утратили все социальные связи. Мы их подкармливаем, собираем им вещи.

Врачи - независимо от того, верующие они или нет, православные или мусульмане, - видят всю эту реальную помощь, никак не связанную с конфессиональной принадлежностью больных. В принципе, то же самое происходит и в других лечебных учреждениях, поэтому так много у нас больничных храмов. Почему не во всех больницах они есть? Дело в том, что во многих больницах планировка такова, что там просто негде открыть храм. Ко мне приходят родственники больных, врачи, просят открыть храм в больнице. Я прихожу к главврачу. Главврач говорит: "Отец Димитрий, пойдемте со мной! Где захотите, там и откроем!" Я обхожу больницу и вижу - там действительно негде это устроить.

Не нужно путать психическую болезнь и бесноватость
- А потом, врачи видят, что в храме больные получают и в буквальном смысле лечебную помощь. Я не стал бы говорить о случаях чудесных исцелений, потому что многие исцеления имеют естественные причины. Хотя, безусловно, есть случаи и сверхъестественных исцелений. Вот яркий пример: у нас была больная, инвалид II группы по шизофрении, которая в клинике в общей сложности провела около 20 лет. В нашем храме она крестилась, исповедовалась, причастилась, стала регулярно ходить на службы, научилась молиться. И с помощью молитвы она научилась бороться с "голосами": как только чувствует приближение этого состояния, начинает читать Иисусову молитву, и "голоса" отступают. Эта женщина выписалась из клиники. Ее определили в дом инвалидов и престарелых. Туда психически больных не селят, и для нее сделали исключение только потому, что ей просто негде было жить. Сейчас она превратилась практически в цветущую женщину. Ей около 50 лет, она начала следить за собой, хотя инвалид II группы по шизофрении - это человек достаточно равнодушный к себе, всегда неопрятный, немного опустившийся. А сейчас ее встретишь на улице и никогда не подумаешь, что у нее такой диагноз. Она стала совершенно упорядоченной, здраво рассуждающей. И такие примеры можно приводить еще.

Основная масса больных - это люди, страдающие именно душевными расстройствами, а не одержимостью. Чего боятся бесноватые? Святой воды, креста, ладана, икон, святынь. Их начинает крутить, мучить и т.д. А наши больные, наоборот, идут в храм, берут святую воду, и им от этого становится легче. Хотя мы и встречали людей, которые, по-видимому, были одержимы. Есть у нас одно отделение, которое называется геронтологическим, хотя там не только старики. Лежат там инвалиды, от которых отказались родные и которые ведут практически растительное существование. Они годами лежат, не разговаривают, ко всему безразличны, им уже и таблеток не дают. И вот больная, которая там несколько лет так "жила", при появлении священника и при попадании на нее святой воды вдруг вскакивает на кровати и начинает дико, с яростью ругаться матом. Все врачи просто испугались, потому что это отделение совершенно спокойное. Вот это был случай одержимости.

Война с государственными преступниками
- С врачами и администрацией больницы отношения у нас самые дружественные. Но что касается чиновников управления здравоохранения, то с их стороны мы встречаем некоторое непонимание. Ведь Церковь когда хороша? Когда она гладит по шерстке. Как только Церковь начинает говорить что-то вопреки, она сразу становится "плохой". А Церковь выступала и выступает против абортов, против повсеместной раздачи одноразовых шприцов, против пропаганды контрацепции и т.д. Все это проблемы всероссийского масштаба.

Что касается Екатеринбурга, то у нас эпидемия СПИДа. Мы вышли на первое место по России, обогнав Москву и Петербург. В качестве решения проблемы неверующие медики предлагают безопасные формы секса, раздачу презервативов, бесплатных шприцов, метадона (так называемого "легкого" наркотика) и т.д. Все это они называют "программой снижения вреда".

Я этих людей в газете открыто называю государственными преступниками. Они разрушают устои государства, разрушая нравственность молодежи. Ведь иной молодой человек, увидев грязный шприц в грязном подъезде, просто из чувства брезгливости воздержится от того, чтобы колоться. А когда ему предлагают чистый шприц с "безопасным" метадоном в комфортных условиях, то... Что это, как не государственное преступление? У нас четыре дня назад одиннадцать профессоров и три доцента Уральской медицинской академии, среди которых два заслуженных деятеля науки, практически все - зав. кафедрами (причем один из них - зав. кафедрой микробиологии, вирусологии и иммунологии, другой - эпидемиологии), выступили с заявлением против этой программы. Вы знаете, как их называли? Мракобесами, невеждами, которые ничего не понимают в медицине!

Так что с чиновниками некоторые проблемы есть. А что касается практических врачей и администрации больниц, то здесь просто не на что жаловаться - полное взаимопонимание. Врачи из других больниц, видя реальную практическую помощь храма больнице, обращаются буквально со словами: "Мы тоже так хотим!"

Версия для печати