Елизаветы. Как создаются сестричества

В украинском городе Алчевске недавно было зарегистрировано сестричество во имя преподобномученицы великой княгини Елизаветы. В нем 25 сестер. Они помогают одиноким старикам, малообеспеченным и многодетным семьям, опекают детский приют, ухаживают за больными в онкологическом отделении больницы и, устроив в ней часовню, готовят желающих к крещению и причастию. Удивительно, что такое живое и деятельное сестричество возникло в небогатом и небольшом городке.
А может, так и должно быть?

"МЫ ТОЖЕ ТАК ХОТИМ!"
Начиналось все... с разочарования. Впрочем, по порядку. Элла Дьяченко часто приезжала в Москву - здесь, в Сергиевом Посаде, у нее духовник. И однажды зашла в Марфо-Мариинскую обитель на Ордынке.

- При крещении мне дали имя Елизавета. Повзрослев, я захотела узнать поподробнее, чье имя ношу. Оказалось, что ближе всего ко дню моего рождения - день памяти великой княгини Елизаветы Федоровны. Прочитала я, конечно, и про Марфо-Мариинскую обитель.

А когда увидела обитель своими глазами, то живо ощутила, что все вокруг пронизано духом великой княгини. Ее присутствие чувствуется даже на лавочке, где она раньше сидела. После этого душа жаждала только одного - устроить сестричество в нашем городе. Я вдруг поняла, что это все так нужно нам! А то что же выходит: мы тоже Елизаветы, но ничего не делаем - не по имени получается, не по правилам, - объясняет Элла.

Элла-Елизавета взяла благословение у своего духовника, чтобы организовать помощь больным, старикам и детям в родном городе. И, вернувшись из Москвы, обратилась за поддержкой к местному священнику.

- Отец Тихон согласился стать во главе нашего будущего сестричества. Говорит: устройте собрание, скажите всем прихожанам. Собрали мы всех и даже юриста позвали. Пришло довольно много народа - человек 30-40. Я рассказала о Марфо-Мариинской обители, ее уставе, работе сестер, предложила и у нас устроить сестричество. И тут встает отец Тихон и произносит следующее: "У нас в городе уже было братство, но оно развалилось. Сейчас вообще время не подвигов, а покаяния; надо действовать очень обдуманно, потому что враг ополчается на нас за каждое движение". И потихонечку, потихонечку все - бочком - и порасходились. Осталось три человека.

Я сначала расстроилась: "Зачем батюшка разогнал всех?" Только потом поняла, что он сделал правильно, и благодарила его за это. Иначе все остальные постепенно бы сами от дела отошли, и нам было бы еще тяжелее.

ДОМАШНИЙ СУПТогда-то и сформировался костяк сестричества. В первую очередь женщины обратились к прихожанам с просьбой сообщать о нуждающихся в помощи. Таких нашли сразу: одиноких бабушек, оставленных стариков. Сестры стали приходить к ним домой, приносить свою еду, кто что сможет: полбанки супа, немного хлеба. Кого-то надо было покормить, кому-то постирать, у кого-то убрать.

- Так вот и выбирались, пока наши мужья не стали обращать на это внимание. Поднялся сильный ропот: ведь суп-то почти последний. Мы отговаривались: "Считайте, что это мы съели". А мужья наши как один, не сговариваясь: "Нам не нужно, чтобы вы голодные ходили".

Вообще же ситуация в Алчевске очень тяжелая. Средняя заработная плата - примерно 600 рублей на российские деньги. В городе только два завода, которые долгое время вообще не выплачивали никаких зарплат. Много безработных. Большинство семей - матери-одиночки. Бедность такая, что даже за квартиру почти никто не платит - вплоть до судебных выселений.

- И тогда я начала ходить по всяким организациям, чтобы мы без финансов не развалились, как раньше братство, - рассказывает Элла. - Поначалу страшно было, потому что я - никто и ничто, безо всякой бумажки. Ведь общины-то по сути еще не было. И даже те организации, которые хотели перечислить нам средства, не могли это сделать - мы еще не были зарегистрированы. Некоторые сразу могли дать несколько пачек кукурузных палочек, несколько банок консервов. Это было очень хорошо, мы сразу это раздавали. Кто-то дал несколько бутылок минеральной воды - тоже хорошо, нужно больным. Вот так и перебивались.

Постепенно к нам стали присоединяться другие прихожанки. В основном все семейные, у всех есть дети. И все работают. То есть те, кто может час-два в день выделить на работу в сестричестве или хотя бы пару раз в неделю сходить к нашим старикам. Самой младшей - 20 лет (пришла она к нам, когда ей было 17), самой пожилой - 67. У нас есть и пенсионерки, которые говорят: "Ну, вы же нас не оставите, будете еще нас отпевать и похороните".

Вскоре к сестричеству обратился благочинный города: нашелся человек, который хочет каждый месяц жертвовать небольшую сумму на закупку продуктов неимущим. Сестры очень тщательно подготовились к первой раздаче: взяли из собеса, исполкома, Красного Креста, у всех прихожан, у детской больницы сведения о самых нуждающихся семьях. Закупили крупу (пшено, гречку, рис), картошку, постное масло, тушенку и другие консервы, сахар. В праздники прикупали сладости. Потом поровну все делили и разносили по ста адресам. Люди встречали их со слезами. Первый, второй, третий месяц благодарили, кланялись в ноги. Многие были в такой нищете, что дети при виде сахара плакали - они мечтали уже не о конфетах, а о сахаре.

- Однажды мы пришли в семью мусульман, где отец остался без работы и семья вела полуголодную жизнь. Когда отец брал продукты, у него тряслись руки. И он прямо кричал: "Я же мусульманин! Почему вы пришли? Я же мусульманин..." Я ответила: "Какая разница? Все мы под Богом ходим, все мы одинаковые, какая разница - кто вы? Вы же человек прежде всего". А он стоит, с трясущимися руками, плачет. Были случаи, когда люди отвергали помощь: "Вы православные, нам ничего от Церкви вашей не надо!" Ну, мы, конечно, не навязывали.

Сейчас список тех, кому нужна помощь, разросся до 200 человек. Закупаем продукты на базе, где подешевле. Ищем в столовых пустые пластмассовые бутылки (они остаются после свадеб, после торжеств каких-нибудь), разливаем постное масло, пакуем крупы. Девчонкам развозят это все по домам, а они потом людям разносят в своем районе. Тот человек все так же жертвует, но теперь случается, что люди жалуются: "Что это такое: два месяца подряд паштет? Нельзя ли хорошей рыбы кусками?"

ОНКОЛОГИЯ
Еще до организации сестричества Элла работала санитаркой в онкологическом отделении больницы. "Когда моя бабушка умерла от рака, я решила, что постараюсь посвятить свою жизнь больным с этим заболеванием", - говорит она.

Теперь она обратилась к главному врачу больницы: "Мы хотим ухаживать за больными, которые страдают от рака. Они находятся на пороге смерти, может быть, кому-то нужно покаяние, исповедь, причастие. Может быть, кому-то надо с лекарствами помочь, с продуктами или просто рядом побыть..." Главврач согласился и отдал маленькую больничную комнатку под часовню. Через несколько месяцев сестры отремонтировали ее своими руками. Но для миссионерской деятельности нужны были книги, для часовни - иконы. Денег на это не было. И вдруг одна из сестер предложила: "Мой папа недавно подарил мне 200 долларов. А зачем они мне? Вы лучше за нас с папой помолитесь, а на деньги купите все необходимое в Москве".

Часовню освятили в честь иконы Божией Матери "Всецарица", перед которой молятся об исцелении от рака. Теперь батюшка служит здесь молебен о здравии каждый понедельник. А сестры ходят три дня в неделю по всем этажам больницы и предлагают людям помощь.

- Поначалу нас воспринимали очень настороженно, думали, что мы из секты. До нас ходили по городу свидетели Иеговы. Да и мы сами поначалу боялись очень, не было у нас еще такого опыта. Надели белые халаты, стали ходить по этажам, спрашивать, что придет первое в голову: "Как ваше здоровье? Как вы себя чувствуете?" Больные, видимо, принимали нас за медработников, сразу начинали рассказывать, где что болит. Но мы сразу объясняли: "У нас православное сестричество, а при отделении онкологии есть часовня. Может, исповедаться кто-то хочет? Главврач очень рад, что больные наши обращаются к Богу..." Когда люди слышали, что мы действуем с разрешения врачей, становились к нам помягче... А другие сразу: "До свидания!" или "Закройте за собой дверь!" Обидно было, горько. Как находить к таким подход, мы тогда еще не знали.

Помню случай: весь этаж обошли, устали очень. И вот только зашли в палату, представились. А там женщина (такая тучная, солидная) сразу: "Все-все-все! Не желаю разговаривать на эту тему, я не верующая, до свидания!" Я говорю: "Слава Богу! Знаете, я так устала, что сил нет еще кому-то объяснять. Это прямо промысел Божий, что вы не хотите нас слушать - хоть отдохнем немножко". Уселись у нее в палате, я спрашиваю: "У вас и семья, и муж, наверно, некрещеные?" Она говорит: "Да этот муж вот умер - крещеный был, а первый - некрещеный". В общем, мы с ней договорились до того, что, "в принципе-то, я всегда хотела покреститься, только вот повода особого не было". И через два дня ее батюшка окрестил! И причащалась она потом. Такая вот радость.

Для многих в больнице это была первая встреча с верой. Вот мы и приобщали людей потихонечку. Книжки дарили (купить-то их никто не мог, все деньги больных уходили на лекарства). И многие после больницы стали ходить в церковь. Многие у нас крестились. Многих и отпевали при часовенке.

ДЕТСКИЙ ПРИЮТ
В детский приемник-распределитель сестры ходят два раза в неделю. Дети поначалу встречали их настороженно. Боялись, что это очередная секта, какие часто приходят к ним. Приют содержится городом (а это очень маленькие средства), поэтому его директор рад любой помощи. Дети рассказывали, что их заставляли ходить к баптистам, к иеговистам, участвовать в сектантских концертах только из-за того, что им привозили моющие средства или что-то подобное...

В приемнике находятся дети разного возраста, обычно из неблагополучных или очень обедневших многодетных семей. Элла говорит, что работать здесь - это самое трудное.

- И становится все тяжелее, потому что здесь большая текучка. Только привыкнешь к детям, научишь их чему-то, как их переводят. Приходят новые, кажется, совсем бандиты, с такими лицами... Иной сидит рядом, сигарету закуривает с травкой, предлагает: "Хочешь покумарить со мной?" Порой просто в жар бросает - как им ответить правильно? Мы стараемся читать книжки по детской психологии, чтобы в их душе разобраться.

Поначалу сестры просто рассказывали о себе, как сами пришли к вере, какие встречались в их жизни чудеса. Или рассказывали о Евангелии, о жизни святых. К праздникам готовили подарки, старались договориться со спонсорами, чтобы купить что-нибудь вкусное - палочек кукурузных, конфет. Сами пекли печенье. Приносили книжки, иконы. Дети постепенно привыкают и уже ждут их прихода. Теперь к рождественским и пасхальным праздникам сестры готовят вместе с детьми спектакли, потом устраивают чаепития.

Некоторые из воспитателей приюта - из секты свидетелей Иеговы - поначалу настраивали детей против сестер. Но в основном воспитатели неверующие и относились к деятельности сестер равнодушно. Сейчас уже принимают их уважительно, даже иеговисты стараются не мешать.

- Бывают, конечно, неудачные дни, - говорит Элла, - идешь в приют, как на каторгу, ноги не несут, плачешь! Заставляешь себя: надо, надо! Но и удивительное иногда бывает, когда замечаешь, как дети начинают тянуться к тебе, как у них начинают гореть глаза. И сама тогда от радости зажигаешься. И после выходишь из приюта, как на крыльях.

Маленький Алчевск далеко от Москвы, теперь даже в другом государстве. Но говорят, что тут непохоже на провинцию: православная жизнь бьет ключом и удивляет даже привыкших к московскому многолюдью и пестроте.

Надежда Антонова

Версия для печати