Екатеринбург и Алапаевск

Однажды звонит мне коллега по журналу и говорит:
- Редакция хочет нас отправить в командировку в Екатеринбург. Ехать нужно завтра. Вы как?
Завтра?! Это было так неожиданно. Ехать холодной осенью через полстраны в незнакомый город... Мне сразу вообразилось, как мы, замерзшие, скитаемся по бесприютным улицам. Где придется ночевать? На вокзале? Хорошо бы еще летом. Говорю:
- Ну, не знаю... Если редакция не будет настаивать, давайте постараемся поехать... на юг. Готов сделать репортаж о героях-черноморцах.
А потом подумал: может, удастся побывать на святых местах - на месте гибели царской семьи и преподобномученицы Елизаветы Федоровны. И поездка стала желанной.
О многих екатеринбургских встречах мы уже писали во втором номере журнала, а сегодня хотелось бы рассказать о святых местах, которые удалось увидеть, - о Ганиной яме и Алапаевске.

На месте Ипатьевского дома
Ганина яма - это уже конец злодеяния, место, где были брошены и поруганы тела царских мучеников.

А само место убийства - Ипатьевский дом. В советские времена он был снесен. Одни люди снесли, а другие потом рядом часовню поставили. Часовню тоже дважды пытались сжечь. В первый раз, когда работники храма пришли и обнаружили разбитое окно, пол был залит бензином, а в ней валялись горелые спички. По милости Божией бензин от спичек не загорелся. А в следующий раз пришлось уже пожар тушить. Пострадала сама часовня, много икон, поэтому сейчас они здесь почти все новые. Из старых осталась большая икона царской семьи - на ней-то огонь и остановился. Икону, как смогли, расчистили от копоти, но она все равно осталась очень темной. Здешняя служительница Любовь говорит, что икона эта светлеет с каждым днем. Уже сама, без человеческого участия.

Крест возле часовни несколько раз взрывали. Кто взрывал, установить не удалось. Наверное, духовные потомки тех, кто и расстреливал. И единомышленники тех, кто много лет спустя приказал Ипатьевский дом снести, чтобы уже никаких следов не оставить.

Зато теперь на этом месте, рядом с часовней, воздвигается большой храм во имя Новомучеников российских. А если бы дом был на месте, может, и храм бы построить не позволили? Даже зло человеческое Бог может чудесным образом в добро обратить.

Ганина яма
От страшного места в лесу - куда были брошены тела царской семьи - остался небольшой овраг и несколько деревьев по краю ямы. Говорят, что деревьев, как и царственных мучеников, было семь: пять берез, осина, склонившаяся над ямой, и величественная сосна... Глухое место выбрали большевики для сокрытия своего злодеяния. Даже адрес у него не очень определенный: "Старая Коптяковская дорога, поселок Шувакиши, урочище Четырех Братьев, район Ганиной ямы близ города Екатеринбурга".

В позапрошлом году Ганину яму посетил Святейший Патриарх и благословил основать здесь обитель. В ней будет семь храмов - все бревенчатые, друг на друга непохожие. Часть из них уже построена, часть достраивается. Места для храмов выбирали не просто так. Около самой ямы, где сейчас главный храм, во время освящения места сиял луч, видный на снимках богослужения (после была проведена экспертиза - никакого дефекта пленки не обнаружено). На другом снимке, зимнем, на память запечатлели себя иноки. Потом на фотографии увидели алое зарево, разлитое слева от ямы на белом снегу. На этом месте другой храм поставили.

Монастырская обитель строится прямо в лесу. Насельники хотят, чтобы каждое утро во всех храмах совершалась Литургия. И хотя их еще мало (в храме один батюшка служит и один послушник на клиросе поет), но уже сейчас, по числу построенных храмов, служится ежедневно четыре Литургии.

Руководит строительством отец Сергий. Его так и называют здесь - отец Сергий-строитель. Пока он иеродиакон, но скоро, Бог даст, станет иеромонахом и настоятелем.

- Меня, - рассказывает о. Сергий, - благословил сюда архимандрит - отец Кирилл (Павлов). Денег нам никто не давал, собирать приходилось с миру по нитке: ходили с ящиком по окрестным селеньям. Трудно было. И вот стою я как-то над ямой с тяжелыми мыслями. Один...

(Он не объяснял детально своего состояния, но мне кажется, что я его понял. Как-то я занимался восстановлением разоренного храма в деревне, священника еще не было, работы невпроворот: надо делать рамы, двери, иконостасы... А пока через разбитые окна черные птицы залетают, натаскивают мусор, противно кричат под куполом. Смотрю наверх: как туда лезть, рамы вставлять? Устал, руки опускаются, и отчаяние находит: некому помочь...Один.

Но у меня-то - мало кому известный деревенский храм. А здесь - место, такое важное для России, где честь ее поруганная лежит. Страна о покаянии говорит, а сюда пока только звери приходят и птицы слетаются.)

- И вот я стою один... и вдруг чувствую на себе будто взгляд чей-то. Голову поднимаю: с противоположной стороны ямы на дереве филин сидит, на меня смотрит. Нет, - думаю, - не один. Филин - это что? Это - премудрость. Стало быть, с премудростью Божией, с Богом.

И встреча эта, этот взгляд отца Сергия ободрил.

Он рассказывает, а вокруг строительство идет полным ходом - над храмами печной дымок вьется, свежей стружкой пахнет. А в 1999-м, когда после освящения места все гости разъехались, стало здесь безлюдно, как в пустыне. О. Сергий тоже на три дня уехал, и остался на Ганиной яме молодой монах Николай - стройматериалы сторожить. Стоял сентябрь, ударили сильные заморозки (Урал все-таки!). Николай разложил на ночь костер, но все равно замерзать стал. Замерз бы окончательно, если бы не появился откуда-то пьяненький мужичок, как оказалось - опытный турист. Он разложил правильный, туристский костер из огромных чурбанов и о. Николая научил. Погрелся немного и опять ушел куда-то в темноту.

- И остаток ночи, да и следующие дни, - вспоминает о. Николай, - я провел уже в тепле, как у Христа за пазухой. А потом так и остался здесь.

Рассказывают монахи, а к ним собака ластится - белая, красивая.

- Это наш религиозный пес, - знакомит нас о. Сергий. - Был момент, когда мы только подумывали завести сторожевую овчарку, а тут к нам он из лесу пришел - грязный, облезлый, весь в колтунах, хвост шнурком висит - этакий "гадкий утенок". Теперь вон в какого "лебедя" превратился! Службы церковные очень любит. А как колокола зазвонят - останавливается, морду вверх запрокинет и подпевать начинает со всей душой. Хотя какая там душа у собаки... но со всем старанием.

Синички прилетают и монахам на грудь и на плечи садятся. И важный ворон приходит, отца Сергия за подол монашеской одежды клювом дергает. Не знаю - так в раю или нет, но удивительное доверие животных к отцам-монахам здесь чувствуется.

Алапаевск

В другое - святое для нас - место, под Алапаевском, везет нас Виктор, монастырский водитель, на машине, предоставленной Ново-Тихвинским женским монастырем. Два месяца назад точно так же возил Виктор в Алапаевск австралийскую писательницу Любовь Миллер, которая составила жизнеописание Елизаветы Федоровны.

Подъезжая к месту убиения великой княгини - заброшенной шахте, мы попросили водителя остановить машину, чтобы последние сотни метров пройти пешком. Хотелось освободиться от суеты, сосредоточиться и попробовать понять, что могла чувствовать святая преподобномученица, когда делала свои последние шаги.

...Мы оглядывались вокруг - лес и поля, наверное, те же, что и раньше. А вот храма здесь тогда не было. Храм вместе с монастырем Новомучеников российских еще строится.

С одним из монахов, о. Пантелеимоном, мы стоим на краю шахты... Сейчас она больше похожа на воронку, какие во время войны оставались от разрыва бомбы. О. Пантелеимон показывает на дорогу, по которой привезли убивать страстотерпцев - Елизавету Федоровну с инокиней Варварой, великого князя Сергея Михайловича с секретарем Федором Ремезом, князя Владимира Палея и трех братьев - сыновей великого князя Константина Константиновича: Иоанна, Константина и Игоря. Привезли их, оказывается, не по той наезженной дороге, по которой мы пришли, а по более подлой, глухой, через лес. Перед ручьем велели с подвод всем сойти и, под предлогом, что мостик через ручей разрушен, идти в обход. Как говорят современные экскурсоводы, до смерти им оставалось 173 шага.

Как представить себе весь тот ужас, который им пришлось пережить? Лицом к лицу с неумолимыми убийцами, темной ночью, в глухом лесу... Умирая, Елизавета Федоровна еще думала и молилась о душе своих убийц. "Прости им, Господи, не ведают, что творят", - прошептала она. (Такую же надпись она оставила на надгробном кресте мужа, убитого террористами-революционерами.)

Почему большевики повезли убивать Елизавету Федоровну через всю Россию, именно в Алапаевск? После революции многие ей предлагали помощь для спасения, но она отказывалась. "Это мой народ, - говорила она, - и я хочу разделить его участь, какова бы она ни была". Друг великой княгини игумен одного уральского монастыря о. Серафим предлагал ей скрыться в скитах под Алапаевском. Она отвечала, что не хочет бежать от креста, который Господь на нее возлагает. "Но если, - говорит, - ты узнаешь, что меня убили, обещай, что похоронишь меня по-христиански".

Сколько городов в стране? Тысячи? А убивать привезли ее именно в Алапаевск. Туда, где жил человек, который обещал похоронить ее по-христиански. Как апостолу Иоанну накануне суда был голос: "Ты нужен мне на острове Патмос". И на следующий день судьи вынесли приговор: "Ссылается на остров... Патмос". Они думали, что свою волю творят, но только выполняли нужное Богу.

О. Серафим исполнил свое обещание похоронить великую княгиню по-христиански. Когда армия Деникина взяла город, тела мучеников, извлеченные из шахты, какое-то время покоились в склепе Троицкого храма. А когда началось отступление, отец Серафим с двумя помощниками повез тела в товарном вагоне к месту упокоения, и поездка эта была настоящим подвигом. Сейчас мощи преподобномученицы великой княгини Елизаветы и инокини Варвары - в Иерусалиме, в Гефсимании.

...Сам отец Пантелеимон приехал сюда после того, как много лет назад прочитал о Елизавете Федоровне и в душе его что-то перевернулось. Захотел он жизнь свою провести там, где остались ее последние следы. Рассказал он нам и о настоятеле монастыря отце Моисее. Молодой иеромонах до недавнего времени был настоятелем Троицкого храма в Алапаевске, в котором прежде Елизавета Федоровна молилась.

- У них, - говорит отец Пантелеимон, - даже параллели в судьбах есть. Она - бывшая протестантка из Германии, он - из Прибалтики. У нее из-за вероисповедания с отцом разрыв произошел, и у него до сих пор из-за того же с отцом размолвка. Сюда его, наверное, сама Елизавета Федоровна привела.

Сад матушки Елизаветы
С места, где святая провела свои последние минуты, мы отправились в сам Алапаевск, к Напольной школе, в которой Елизавету Федоровну и великих князей держали в заточении. В первый месяц им разрешалось свободно передвигаться, ходить молиться в храм. На втором месяце условия ужесточились, и их уже никуда не выпускали.

В школе этой сейчас детей учат. Может быть, и в тех комнатах, где Елизавета Федоровна жила. Мы смогли в них только через окно заглянуть, потому что было уже поздно, школа была закрыта. Когда-то так же заглядывали к Елизавете Федоровне местные жители и видели ее часто на коленях: она молилась и плакала.

От школы спешим в Свято-Троицкий храм. Там только что вечерня отошла, и батюшка беседует с двумя прихожанками.

- Батюшка, - просим мы прощения, - не могли бы вы нам рассказать о вашем храме, ведь в нем когда-то Елизавета Федоровна молилась?

- А вот, - батюшка указывает на одну из своих собеседниц, - сестра алапаевского сестричества милосердия, она вам обо всем и расскажет.

Рассказала нам Людмила о своей общине, которой исполнилось уже три года. Устроена она по образцу Марфо-Мариинской обители. Живут в ней сейчас 16 сестер и настоятельница - матушка Варвара (она приняла постриг в честь инокини Варвары). Духовник общины - о. Моисей, настоятель монастыря Новомучеников российских. Служение свое несут они в больницах, детском доме, доме престарелых, психоневрологическом интернате.

- Большой радостью было то, что нам для общины здание дали, - рассказывает Людмила. - Так о нас матушка Елизавета позаботилась - стоит оно рядом с Напольной школой!

Людмила рассказывает, а мы думаем: если бы не было такого страшного конца, если бы согласилась Елизавета Федоровна уехать и тихо завершила свои дни в эмиграции, производила бы ее жизнь такое пронзительное впечатление и дала бы она такие обильные плоды?

"Если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода" (Ин 12, 24).

Однажды в начале XX века одной девочке во сне было видение: преподобный Сергий Радонежский в райском саду и с ним рядом незнакомая женщина. И был во сне голос: "Иди в Марфо-Мариинскую обитель". Когда девочка проснулась, не знала, что и подумать. Про такую обитель она прежде не слышала, не знал никто и из ее знакомых. А через несколько лет, разными путями, она в эту обитель пришла и в настоятельнице - Елизавете Федоровне - узнала женщину из своего сна.

Недаром в этом откровении преподобный Сергий и Елизавета Федоровна оказались рядом. Преподобный Сергий для духовного возрождения России огромное значение имел: и освобождение от 400-летнего татарского ига с его именем связано, и то, что после сотни монастырей появились, в которых подвизались его ученики и ученики его учеников, вдохновленные примером его святого жития.

И как после прп. Сергия Радонежского стали как грибы после дождя расти и умножаться монастыри, так после Елизаветы Федоровны - общины милосердия. Конечно, влияние ее можно будет полностью оценить только через десятилетия. Кто-то скажет, что и до Елизаветы Федоровны существовали в России такие общины. Но и до преподобного Сергия были на Руси монастыри. А какому примеру последовали многочисленные сестричества, приюты, дома милосердия многих и многих российских городов, можно увидеть из того, чье имя они носят. Почти все они - Елизаветинские или, в подражание созданной ею обители, Марфо-Мариинские.

А если кому-то покажется, что имена преподобного Сергия и преподобномученицы Елизаветы мы объединили произвольно, пусть взглянет в церковный календарь: даже память их в один день празднуется - 18 июля. И это уже не люди придумали, а Бог соединил: именно в этот день Он вознес душу Елизаветы Федоровны.

И поэтому общину свою алапаевские сестры назвали Сергиево-Елизаветинской.

Раньше у здания обители и Напольной школы был общий двор, палисадник, где Елизавета Федоровна сажала цветы и овощи. Растет сейчас в этом дворе необычная яблоня - ствол больной, полый, с огромным дуплом. Соков через такой ствол подниматься должно очень мало, а цветы и яблоки на дереве - всегда необыкновенно крупные и благоуханные. Алапаевские сестры верят, что посадила эту удивительную яблоню сама матушка Елизавета.

Андрей Радкевич

Версия для печати