Что такое милосердие
Отвечают московские священники протоиерей Максим Козлов, протоиерей Димитрий Смирнов, протоиерей Аркадий Шатов и иерей Алексий Емельянов

- Часто говорят, что люди изменились, стали жестче, что сейчас меньше любви. Насколько это соответствует действительности? Много ли сейчас милосердных людей?
О. Аркадий Шатов: Говорят, что сейчас условия стали жестче. Но мне кажется, условия всегда одни и те же, они меняются в очень малой степени. После грехопадения, когда Адама и Еву изгнали из рая, и начались эти "условия". И до конца света они будут такими же. Изменения очень малы.

Думаю, что и сейчас много милосердных людей, хотя к концу времен количество этих людей уменьшается. Известно, что по причине беззаконий уменьшается, оскудевает любовь (Мф. 24,12). Но такие люди есть, потому что если бы их не было, был бы уже конец света. Такие люди, истинные христиане, являются солью земли.

О. Алексий Емельянов: Что касается изменения рода людского, то он, совершенно очевидно, меняется в процессе истории. Скажем, в Библии замечено: перед потопом люди стали как бы все плотью (Быт. 6,3). Господь называет это одной из причин того, что Он наводит на род людской потоп и истребляет его. В истории израильского народа были периоды, когда побеждали истина, правда, милость и вера, а ко времени Господа Иисуса Христа, как Он Сам говорил, помнили только о десятине, о внешнем, но главное оставили.

В Евангелии задается трагический вопрос, оставшийся без ответа: "Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле?" (Лк. 18,8). А вера ведь связана с милосердием. Потому что источником милосердия является Господь. Если нет Ему веры, то перекрывается "кислород", питающий и милосердие. И наступает своеобразная смерть - смерть милосердия, смерть любви.

Что касается нынешнего времени, то совершенно очевидно, что налицо размывание всяческих идеалов. Идеальное из жизни изгоняется прагматизмом, в первую очередь - жаждой власти, денег, жаждой удовольствий. Это всячески насаждается, вся так называемая массовая культура нацелена на это.

Но, конечно, нельзя сказать, что современные люди неспособны к милосердию. Если бы это было так, то тогда, конечно, и история прекратилась бы, ведь когда род людской утратит эту животворящую силу, тогда и наступит конец. Вера, милосердие - именно это животворит в первую очередь, а не существование белковых тел, находящихся в обмене с окружающей средой. Примеры такого милосердия, слава Богу, имеются.

Много таких подвижников по всей нашей Родине. Нам, преподавателям Православного Свято-Тихоновского Богословского института, приходится ездить по стране, у нас 16 филиалов: от Камчатки до Львова, от Архангельска до Набережных Челнов, и везде есть такие подвижники, везде. Подвиг становится непопулярным - это факт, и тем не менее, всегда находятся люди, которые идут наперекор общему течению. Скажем, в Архангельске я только что встретился с батюшкой, который говорил мне: "Я покорен зоной", как альпинист говорит: "Я покорен высотой, горами". А этот священник говорил, что зоной покорен на всю жизнь: "Меня от нее теперь не оторвать". Он работает в тяжелейших условиях: мусульманская администрация огромной зоны в районе Архангельска чинит ему препятствия и даже угрожает физической расправой. Но он идет к заключенным, к этим несчастным людям, которые обречены порой просто на медленное сгнивание. Еды нет, медикаментов нет, работы нет - ничего нет! Но он с ними, этот батюшка.

О. Максим Козлов: Когда говорят об уменьшении любви, у меня всегда возникает вопрос: в сравнении с каким временем? С семидесятыми? С тридцатыми, если кто-то может еще помнить? Или с эпохой хрущевской оттепели? Или вспоминается Византийская империя? Или ветхозаветные патриархи? О том, что мир лежит во зле, было сказано около двух тысячелетий назад. О том, что князь мира сего есть одновременно враг рода человеческого, известно христианам.

Образ и подобие Божие в наших современниках такие же, какие и в жителях XIX, XVIII, XVII столетий. Никакого умаления образа Божия в человеке нет и не может быть по богословским посылкам. Милосердных людей сейчас не больше и не меньше, чем их было 10, 12 или 50 лет назад.

Поэтому я бы не смотрел по сторонам - больше или меньше любви стало? - а вспомнил бы старую народную мудрость: "Готовишься помирать - сей рожь", не видишь вокруг себя людей, обильных любовью, или не кажется тебе, что чем-то твое дело отзовется в их сердце, - не думай о результате, делай дело. Господь, Который ждет от нас прежде всего внутреннего расположения души, а не совокупности внешних результатов, и оценит тебя по тому, какую душу ты к Нему принесешь в результате своего земного пути.

Подлинное милосердие возможно в Церкви Божией: будет больше настоящих христиан, будет больше в этом мире милосердия.

О. Димитрий Смирнов: В этом смысле современность никоим образом не отличается от древних времен, потому что для проявления милосердия особых способностей не надо - нужно только не мешать тем, которые даны нашему сердцу при создании его Богом. Душа человека - творение Божие, а Бог есть любовь. И одно из проявлений любви - это то, что мы называем милосердием. Поэтому душа человека, как замечено еще во втором веке, по природе своей христианка.

Просто существует масса предрассудков и стереотипов поведения. Ведь у нас в стране долгие годы многие формы милосердия были под запретом. Например, взять и устроить на работе кассу взаимопомощи: собирать всем каждый месяц по десятке и из этого фонда кому-то помогать - было уголовным преступлением (хотя некоторые такое делали, это называлось "черной кассой"). Человек все должен был получать из государственной кормушки. "Милосердие" было в руках чиновников, которые, имея дело с сотнями людей, не могли отдать каждому свое сердце. Поэтому дело принимало формальный оборот, а народ просто разучился творить дела милосердия. До сих пор русские люди тратят очень много времени на письма, жалобы, просьбы, которые никогда не будут удовлетворены, вместо того, чтобы взять лопату, просто вскопать землю, посадить, что тебе надо, получить урожай и т. д.

Когда при Сталине ссылали в Сибирь русских крестьян - часто без всего, в той одежде, которая была на них,- их привозили в лес и сгружали из вагонов прямо на снег. И десять процентов к весне выживало. Если же мы пошлем в ноябре современных людей, то уже в декабре все будут мертвы, потому что не смогут приспособиться. Раньше русский крестьянин мечтал только о земле: "Дайте кусок земли, больше ничего не надо, остальное я сделаю сам". А современный человек: "Вы мне постройте дом, вы мне проведите электричество, подключите газ, дайте пенсию..." Он привык, что все ему, хоть понемногу, но дает государственная машина, и перестал быть самостоятельным, поэтому одно из главных свойств современного русского человека - инфантилизм, невозможность даже самого себя прокормить. Почему ты боишься сам отремонтировать свою квартиру, построить себе дом? Ведь есть книжки о том, как это делается - прочти, там кто строит 20-й или 30-й дом; это понятно. Но в том, чтобы самому вставить стекло, сделать фундамент, ничего сложного нет. А человек боится, поэтому предпочитает деньги тратить или чего-то ждать, куда-то писать.

Так и в делах милосердия - нет активных людей не потому, что сердце стало каменное, а потому, что люди разучились быть активными, не умеют еще организоваться и страшатся незнакомого дела. Поэтому отсутствие милосердия на самом деле кажущееся: если посмотреть внутрь сердца, мы его там обретем.

- Каждому ли человеку свойственно быть милосердным? И каждый ли должен быть таковым?

О. Максим Козлов: Несомненно - каждый христианин. Заповедь о миловании есть одна из заповедей блаженства: "Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут". Соответственно, каждый христианин в душе своей призван взращивать добродетель милосердия. Внутреннее отношение к нему может быть разное. Для кого-то это большая расположенность души к мягкости, к снисхождению, к ласке. Но это еще не есть милосердие, это некое нейтральное свойство души, которое еще нужно вырастить и преобразовать в милосердие, сочетать с жертвенной любовью. Другой человек более жесткий, прямой, требовательный, и он должен усилием воли побуждать себя к снисходительному и любовному отношению к другому человеку. Но в любом случае, каким бы путем ни идти, для христианина это заповедь Божия, которую ничто не может отменить.

О. Димитрий Смирнов: Социальное проявление христианина в том, что он - милосерден. Но не только христиане, а все - мусульмане, буддисты, сектанты, даже человеконенавистники, маньяки - созданы Богом, и с самого начала все способны к добру. Только неправильное воспитание уродует душу человека, и мы получаем то, что получаем.

О. Алексий Емельянов: Для человека нормально быть милосердным, потому что он создан по образу и подобию Божьему, а Бог есть любовь. Если человек от природы не мягкий, не добродушный, неотзывчивый, то эти качества требуют формирования, а сформироваться они могут только в результате сознательного выбора и, как следствие, подвига вслед за выбором. На подвиг можно позвать, но нельзя заставить на него пойти. Это невозможно. Сам Господь Бог не может этого сделать и не мог при Своей земной жизни этого сделать с фарисеями. Ему пришлось грозно обличать их в немилосердии, но вызвать их из этой бездны погибели Ему не удалось, потому что насильно мил не будешь.

При этом подлинное христианское милосердие отлично от какого-то экзальтированного, несколько натянутого чувства. Христианское милосердие Божественно. Только человек духовный, живущий благодатью Духа Святаго, является милосердным по-настоящему, по существу. Поэтому какой-то творец добрых дел, причем даже и широкомасштабных акций благотворительности, не может быть назван милосердным. Он может быть назван благотворителем. А милосердие - это проявление свойства Божества в этом мире. Господь говорит: "Милости хочу, а не жертвы" (Мф. 9,13).

Вот почему только духовный человек, имеющий подлинный опыт общения с Богом, может быть назван милосердным. А по-настоящему духовных людей не так много в этом мире. Но людей ищущих, жаждущих, почувствовавших "вкус" к духовной жизни - если так можно выразиться, - таких людей мы, слава Богу, находим все время на нашем пути.

- Что может расположить к милосердию, откуда возникает желание помогать незнакомым людям?

О. Аркадий Шатов: Трудный вопрос. В конечном итоге это тайна человеческой души. Преподобномученица Елизавета с детства вместе с мамой ходила в больницу, помогала больным, мать с детства воспитывала в ней милосердие. И то, что она пережила гибель своего мужа, тоже расположило ее к состраданию. Вообще, наверное, может сострадать тот человек, который сам страдал, который знает, что такое страдание. И очень трудно бывает научиться милосердию девочкам из благополучных семей. Правда, случается и обратное. Бывает, что люди не пережили никакого большого горя, а сердце их исполняется состраданием и жалостью при виде чужой беды. Таинственная это вещь.

О. Алексий Емельянов: Бывает, что молодые люди идут в больницу из романтизма. Они хотят явить героизм, хотят самоутверждаться, самореализовываться через это. Но многие, конечно, хотят просто помочь. Тогда это настоящее дело любви. Для молодого человека много путей, которые с годами закрываются и остается что-то одно. А пока перед ним большой выбор, и он теряется перед ним. Но даже если он уже в чем-то конкретном утвердился, то нормально, если он хочет творить дела любви, милосердия. В этом он действительно познает - самого себя в том числе. Он реализуется, но не в самости своей, а в своем самоотвержении, как и заповедано в христианстве. И это и есть одна-единственная подлинная самореализация.

О. Димитрий Смирнов: Вообще-то милосердие, желание помочь ближнему есть у всех, любой испытывает в этом потребность. Но некоторые люди легко это преодолевают - иногда под давлением общества, знакомых или родителей, у которых бывают свои планы на детей. Причина та, что каждый человек грешен, и эта греховность выражается в том, что его человеческое естество извращено. Грех вообще-то и есть извращение. По плану Божию, человек должен быть исполнен любви. А любовь - это то, что направлено на кого-то. У большинства же людей - в силу извращенности - она направлена на себя. Поэтому Бог говорит человеку: "Возлюби ближнего, как самого себя" - чтобы показать, что истинная любовь ищет пользы не себе, а ближнему. А если она направлена на себя только, то это себялюбие, а не любовь. Большинство людей и воспитаны в себялюбии, потому что сейчас в основном малодетные семьи, в которых все вращается вокруг одного ребеночка. Когда в семье много детей, старшие вынуждены помогать родителям - как бы они ни увертывались, без них не справиться. Современные наши семьи ненормальны с точки зрения и педагогики, и биологии, и генетики - с любой. Желание не иметь детей тоже является эгоизмом, себялюбием.

Милосердие - это и долг перед Богом. Человек должен Богу очень много. Во-первых, Бог дал человеку жизнь; во-вторых, Он дал человеку солнце; в-третьих, дал человеку землю; в-четвертых, ум; в-пятых, речь; в-шестых, поставил его царем над всем видимым миром. Человек рождается из утробы матери, еще пищит, маленький, маму кверху ногами видит - а он уже царь! Вокруг него все вращается, хлопочут люди в белых халатах. Он слова выговорить не может, но только запищал - к нему бегут взрослые, несут ему все. Он здесь самый главный! Он властно кричит на весь подъезд, и никто не может сказать: "Замолчи! Что ты орешь? Мы спать хотим!" Он - царь, который пришел в мир, в эту вселенную!

Человек получает все даром: вода - даром, воздух - даром, еда - даром. Кто из нас сегодня испек хлеб, который он ел утром? Никто. А огромное количество людей едят - и даже не благодарят Бога! Это же Бог все так устроил, что мы с вами не работаем, а едим. Да еще как! Раньше мужику, чтоб так есть, нужно было работать с четырех утра до восьми вечера, а сейчас мы ничего не делаем, только жиреем - и еще скулим-жалуемся: вот, мол, норковый только воротник, а на всю шубу не хватает. А раньше норку носили 15 дам во всей России, но не тысячи же, как сейчас!

- Можно ли научить милосердию?

О. Алексий Емельянов: Тех людей, которые на это соглашаются, учить милосердию можно и необходимо, потому что это искусство, это труд, это героизма требует, на это нужно вдохновить.

О. Аркадий Шатов: Милосердию может научить Господь. Мы Его одного можем называть нашим Учителем, и Господь в тайне сердца каждого человека всему учит: и вере, и милосердию, и другим добродетелям. Но помочь в этом могут и люди: образы святых, общение с милосердными людьми, мать, которая с детства учит милосердию.

Мне кажется, в наше время, когда люди разучились жить вместе, надо особенно воспитывать милосердие. Сейчас разрушены общности, которые раньше объединяли людей. Хоть и живут люди вместе, но чувствуют себя одиноко, нет у них добрососедских отношений. Раньше в селах, в крестьянской общине люди были ближе друг ко другу, легче друг с другом общались. Город отчуждает людей друг от друга.

Зачем вообще нужно учиться? Можно ждать, пока тебя научат, пока Господь научит. Но Господь хочет, чтобы мы проявляли усердие. В ответ на это наше усердие Господь нас и учит. Вот, например, директор училища сестер милосердия Александр Владимирович Флинт говорит, что самая трудная задача - напоить осла, который не хочет пить. Если человек не хочет учиться милосердию, то его научить невозможно. Даже Господь не может спасти нас помимо нас.

- С чего нужно начинать?

О. Аркадий Шатов: Сначала нужно осознать необходимость возвращения к своему первоначальному устроению, возвращения к тому, какими нас создал Бог. Понять, что нам необходимо научиться любви, что это наша главная задача, что это важнее всех других дел.

Но прежде этого человек начинает понимать, что он не устроен внутри, что в душе у него нет гармонии из-за его греховности. Когда человек это осознает, он должен поверить, что это можно исправить. Понять, что он создан другим и что он может стать другим. А потом уже начинается путь к этой цели. Путь этот должен быть одновременно путем к Богу и путем к ближнему. Человек должен молиться Богу и помнить о Боге, участвовать в церковных таинствах, потому что через это он делается вместилищем света, любви, через это Божественная благодать воздействует на его душу. А кроме того, конечно, он должен стараться и практически помогать тем людям, которые его окружают.

Легче всего научиться милосердию рядом с людьми, которые нуждаются в помощи. У одного вызывает сострадание старик, несчастный, брошенный всеми, старость, которая нуждается в опоре. У другого - сирота, ребенок, который не имеет родителей и нуждается в помощи. У третьего сострадание вызывают больные люди, страдающие, лежащие в больнице. Там очень много нуждающихся в милосердии, потому что в больнице особенно концентрируется человеческая боль, страдание, скорбь. Еще у кого-то вызывает сострадание вид чужого горя, когда люди хоронят своих близких, плачут, страдают.

Там, где горе, там и проявляется милосердие. Так, евангельский самарянин расположился к милосердию, увидев израненного иудея.

О. Алексий Емельянов: Понятно, что если нет любви, то нужно творить дела любви. Это такой педагогический принцип: не умеешь считать - все равно учи цифры, значки пиши, вырисовывай, все равно загибай пальцы. С небес на тебя не упадет умение считать. Так же и здесь: не имеешь любви - твори дела любви. Дело любви может начаться с того, что ты помогаешь соседу, причем делаешь это осознанно - добровольно или по благословению, по послушанию - терпеливо, методично и максимально добросовестно.

Так всегда в жизни человеческой: много приходится делать "через не могу", или "не хочу". Что же здесь удивительного? Порой ребенок делает все через "не хочу", по указке родителей. И каждый здравомыслящий человек скажет, что в этом его и выход, то есть это нормально, если ребенок понуждаем. Это не означает, что должен быть родительский деспотизм. Но родители должны понуждать - воспитание состоит в понуждении. И это даже не какое-то достояние христианства - это мировой педагогический опыт.

О. Димитрий Смирнов: Лучшее время для научения милосердию - это Божественная литургия, и лучший способ - воцерковление. Церковь есть собрание учеников Христовых, а Господь сказал ученикам: "Вы - соль земли". Суть соли - предохранять мир от гниения. Это "осаливание" заключается в том, что в мире присутствует милосердие. Когда оно исчезнет полностью, этот мир исчезнет, потому что люди просто сожрут друг друга.

- Как сделать, чтобы служение ближним было не только исполнением долга, но и делом любви?

О. Аркадий Шатов: Святитель Василий Великий говорил о трех степенях служения Богу: служение Богу из страха, для награды и из любви. Человек постепенно поднимается к любви: сначала он служит из страха наказания - "Я боюсь, что меня Господь накажет за то, что я такой жестокий и злой. Чтобы преодолеть злость и жестокость, я иду в больницу и помогаю другим, хотя мое сердце не расположено к любви". Если человек делает это усердно, то Господь постепенно смягчает его сердце, он перестает быть жестоким, он уже не боится наказания, но хочет получить большую награду, делает это ради награды, понимая, что Господь может наградить его за это миром душевным, сделать его сердце милостивым. А потом уже человек понимает, что добро нужно делать ради самого добра, что делание добра уже само по себе есть награда. Преподобный авва Дорофей говорил, что больной больше служит нам, чем мы больному. И человек в конце концов становится благодарен больному за то, что есть возможность проявить любовь здесь, на земле. В Царствии Небесном уже нельзя будет ухаживать за больными, там больных не будет, поэтому нужно стараться успеть это сделать здесь, на земле.

О. Максим Козлов: Любовь может быть в двух случаях. Один - это забота о тех, кого мы и без того любим - о близких, о муже или о жене, о матери или о собственных детях, о священнике со стороны его духовных чад или о том, кто является нашим другом, - но эта любовь, может быть, еще и не вполне христианская. Это некоторое расширение своего "я". Это люди мои родные, дорогие мне, любимые - как я бы о себе заботился, если бы заболел, так я и о них не могу вовсе не заботиться. Подлинно христианской любовью будет помощь тем, кого ты не знаешь и от кого в ответ ничего не ожидаешь. Такая любовь без долга не воспитывается. Без того, чтобы заставить себя выйти навстречу тому, кто тебе, может быть, не только не известен, но и лично неприятен. Врач ведь, в конце концов, должен зашивать рваные раны и у светоча благочестия, и у бомжа, которому в пьяной драке пробили голову, и не рассуждать о том, что этому лучше бы помереть, потому что завтра ему опять голову пробьют. Тоже самое и в отношении медсестры или любого другого человека, который трудится на поприще милосердного служения. Дети в детдомах тоже, как правило, не есть некоторые благочестивые отроки и отроковицы, только и ждущие того, чтобы о них попеклись милосердные самаритяне. Часто это озлобленные, неприятные, а то и дебильные создания, которых очень нужно любить для того, чтобы хоть какую-то пользу им принести, очень понуждать вести себя по отношению к ним по-христиански. И в этом исполнении долга христианского как-то будут пробиваться росточки любви, которая сама вдруг, без нашего понуждения открывает сердце к этому человеку.

О. Алексий Емельянов: Этот переход, конечно, таинственен и сложен. Часто люди "накидываются" на какое-то дело любви, не имея в себе корня (а таким корнем, основанием, в первую очередь является духовность, благодатная жизнь). Понятно, что они засыхают, разочаровываются, начинают унывать. Единственный способ избежать всего этого - подлинная духовная жизнь. Если человек ее ищет, тогда в нем будет заложено основание его милосердной жизни и она будет возгреваться Богом. Такой человек сможет удержаться на высоте, не отступить, сохранить постоянство. Мало того, в нем будет возгораться Божественная любовь. Ей не научишь рационально. Можно вдохновить человека этой любовью, позвать, явить ее. Человек может покориться этим, загореться. Именно так часто и бывает. Но кто не склонен к этому внутренне, того и это не поманит, не потянет за собой. Потому что это трудно.

- Когда лучше всего учиться милосердию?

О. Алексий Емельянов: Всякое воспитание имеет некоторые этапы: если один этап упущен, то, может быть, его уже никогда не наверстать. Вовремя звук "р" не поставили - уже никогда его не будешь произносить верно. Так же и с милосердием. Если что-то в детстве упустил, то ты лишил ребенка очень многого. Этого уже не восполнить до конца, если не произойдет какого-то чуда Божьего, которое его вынудит измениться. Господню милосердию надо учить с младенчества: заболела мама, братик или сестра и т. д. Кого-то пожалеть, беречь тварь Божию, которую ребенок хочет растоптать из природной жестокости, свойственной иногда детям. Надо прервать, остановить это, направить в другое русло. Конечно, надо торопиться, иначе будет расти что-то другое: душа не терпит пустоты, и если там не поселяется милосердие, то обязательно на его место приходит какая-то гадость. Если человек вырос в нечеловеческих условиях, которые понудили его отказаться от милосердного способа взаимоотношений, то тогда бывает трудно его переломить. Но в человеке есть образ Божий, который неистребим. Его можно воззвать из небытия, откопать, прояснить и обратить человека к этому образу Божьему, дать почувствовать, что есть другая жизнь - милостивая жизнь.

- Как объяснить молодым, что помощь в больице - это важнее дискотеки или спортзала? Возможна ли тут какая-то агитация?

О. Аркадий Шатов: Думаю, что это невозможно объяснить. Самое страшное неверие - это не неверие идеологическое, а неверие материалистическое, когда человек верит даже, что есть Бог, но душа его прилеплена к земле, она является как бы плотью. И многие современные люди являются плотью, у них нет души, нет духовной жизни совершенно. А как можно объяснить что-то куску мяса, куску плоти? Можно им только показывать пример, можно молиться Богу, чтобы Господь их вразумил.

О. Максим Козлов: Да никак не объяснишь неверующему человеку. Любые попытки провести христианскую мораль в общество - даже в ограниченное и небольшое, а не в общество в целом, - не сделав это общество христианским, иллюзорны и обречены на поражение. Это как уроки нравственности в советской школе. Сейчас предмет называется "Основы безопасности жизнедеятельности" - прекрасная формулировка: вместо этики - основы безопасности жизнедеятельности. Можно научить, как вести себя так, чтобы тебя не убили, или чтобы ненароком в тюрьму не попал. Но невозможно объяснить, что выносить горшок из-под бабушки важнее, чем идти в ночной клуб или на дискотеку. Для этого сначала нужно серьезно и ответственно поверить во Христа, Спасителя нашего. А потом, уже в Церкви, причем не скоро и не сразу, человек может начать приходить к пониманию чего-то такого. А до этого, на мой взгляд, нет смысла объяснять.

О. Алексий Емельянов: Наверное, какая-то агитация возможна. Но формы такой агитации современной молодежи еще не найдены. Для некоторых людей агитация просто бессмысленна, потому что у них иные идеалы и представления о том, что является ценным в этой жизни. Такого человека, возможно, и не сагитируешь, но завоевать и его можно. Это требует героя, который его должен победить, повести себя так, чтобы тому захотелось задуматься - что же такое милосердие, как к нему прикоснуться и почему оно прекрасно. Важен пример, самоочевидность его существенна.

О. Димитрий Смирнов: Прямая агитация невозможна - она рассчитана только на людей очень примитивных. Агитация должна быть косвенной. Например, папа с мамой в присутствии детей обсуждают некую проблему. Папа высказывает мысль: "Как бы было хорошо, если бы наши дети ходили в больницу". Мама, подумав: "Да? А это не опасно? Хотя ты прав: то, что они там приобретут, гораздо важнее какой-то инфекции". И все. Но когда в школе начнется набор в группу помощи больным, я думаю, эти дети обязательно запишутся, потому что они узнали мнение папы и мамы. А если родители будут говорить: "Ты должен", у детей это ничего, кроме протеста, не вызовет. Правильное воспитание - это когда ничего не декларируется, а сообщается "параллельным транспортом".

- Каждый ли должен идти в больницу, или в детский дом, или кормить бомжей? Как определить, в чем именно ты должен участвовать?

О. Максим Козлов: Проще всего присматриваться к обстоятельствам нашей жизни, ибо Господь через внешние обстоятельства, через то, что посылается нам навстречу, ежедневно и постоянно подсказывает нам, что выбрать и куда пойти. Есть многообразие христианских обязанностей. По большому счету, не всем нужно идти в больницу и не всем - кормить бомжей. Матери многодетного семейства - а может даже и не очень многодетного - нужно заботиться о своих детях. Если она бросит их и уйдет в хоспис, то она скорее погрешит, чем сотворит дело добродетели. Вряд ли духовно благоразумно поступит священник, имеющий попечение о своем конкретном приходе, который вдруг оставит его и отправится в больницу на другой конец города и скажет: "Это моя паства, это мое попечение, вы тут меня ждите все". Без сомнения, не все должны быть санитарами: кто-то должен и пищу для санитаров готовить, а кто-то шить халаты, а то будут все санитары как Робинзоны Крузо ходить.

Есть многообразие служений, и не нужно одни другим противопоставлять. Помнится, когда о. Павел Флоренский в молодости, будучи только рукоположенным, просил своего духовника, чтобы тот разрешил ему сочетать научно-богословское послушание, преподавание в академии с приходским служением или даже с поездкой на фронт в годы Первой мировой войны, он получил очень жесткое запрещение с указанием того, что он должен заниматься своим делом, нужным Церкви.

Важно каждое дело делать как послушание Богу, Церкви и ближнему, тогда в нем обретется необходимое для спасение нашей души.

О. Алексий Емельянов: Приходская жизнь похожа на жизнь тела. Об этом сказал апостол Павел. Не все ноги в этом теле, не все руки. Есть в этом теле и спинной мозг, хребет. Поэтому не всем, конечно, находится регулярное дело милосердия. Но если ты человек самоотверженный, то и тебе Господь предложит в том же самом приходе возможность послужить кому-то. Если кто только краем касается жизни прихода и глубоко в это не входит, то он так и останется за бортом своего компьютера - например, преуспевающие программисты или журналисты. Они, может, и будут хорошие статьи писать, но рискуют быть не задетыми до конца. Батюшка будет знать про этого человека, что ему невозможно ничего конкретного и простого поручить.

Наверное, не все могут работать в больнице. Врачебная и сестринская стезя, естественно, требует призвания. Бывает, что происходят в этой области ошибки в выборе. Важно только не спутать это с желанием сойти с креста, именно с твоего креста, а не с чужого креста. Различить, есть призвание или нет, не так просто. По-видимому, тут требуется совет и "зрячесть" наставников.

Душа человеческая - тайна, которая ведома только Господу Богу. Мера человеческая открыта Богу. Каждый человек имеет о себе конкретный промысел Божий. Но чтобы исполнить свою меру, человек должен переступить через себя. Какова будет форма этого подвига? Может быть, не общение с больными в больнице, а подвиг исповедничества.

Но помогать нужно много. Много добрых дел стоит, ожидая своих делателей.

О. Димитрий Смирнов: Надо делать то, что у тебя лучше получается по твоим возможностям и талантам, что эффективней и дает, как преподобный Серафим говорил, больше благодати. В отдельных случаях бывает так: внутри человека живет доктор, но он не смог реализовать себя, свою юношескую мечту стать врачом - и вдруг ему предоставляется возможность трудиться в больнице. Однако часто в больницу или к бомжам человек идет не в силу призвания именно к такого рода деятельности - скорее, Господь призывает его в данный момент, в данной жизненной ситуации к конкретному служению. Если бы мы не были верующими, то могли бы сказать, что здесь есть элемент случайности. А в некоторых странах, например, голодных вообще нет, и люди, которые испытывают потребность в реализации своего милосердия, находят для этого другие способы.

В больницу идти, или к бездомным, или что-то другое делать - это не играет никакой роли. Все бездомные, для которых мы с вами построим дом, все равно умрут. Все больные, которых мы с вами вылечим, умрут. Все голодные, которых мы с вами накормим, тоже умрут. Не умрет только мое сердце, которое в результате того, что я этого кормил, а этого одел, приобретет те самые свойства, которые необходимы, чтобы жить с Богом. Поэтому, когда я кому-то помогаю, я делаю на самом деле не ему, а себе. Делаю я, казалось бы, временное: покормил человека - а он через 6 часов опять захочет есть; то есть с этой точки зрения я делаю бессмыслицу. Но я сею временное, а жну-то вечное! Вкладываю земную труху, а получаю небесное - то, что со мной пойдет на небеса!

Тут прямая выгода для человека. А чем он служит этому миру, что делает: читает ли книжки детям, кормит ли голодных, раздает яблоки из своего сада или просто обнимает всех, гладит по голове и говорит: "Радуйся! Христос воскресе!" - неважно. Лишь бы он служил.

О. Аркадий Шатов: Не обязательно каждому вступать в общину сестер милосердия, не обязательно записываться добровольцем, чтобы ходить в больницу, не обязательно ходить в детский дом, но обязательно сострадать чужому горю, участвовать в чужой беде. Для человека церковного средний, царский путь определяется опытом и советованием с духовником.

Дела милосердия должны совершаться в тайне. Когда они совершаются вместе с людьми, то здесь, конечно, ничего не утаишь. Значит, должны быть какие-то свои дела, о которых не должен знать никто. Дела, которые человек должен совершать не ради награды, не ради тщеславия, а ради Бога, как в Евангелии написано.

- Нам могут возразить: зачем человеку с высшим образованием мыть пол в больнице? Он, может, что-то получше может делать?

О. Аркадий Шатов: Не обязательно ему мыть пол, можно делать и что-нибудь другое. Мы знаем многих преподобных, святителей, которые достигли высот своего духовного делания, будучи администраторами, руководителями, говоря современным языком. Многие преподобные занимались и физическим трудом, и молитвой. Авва Дорофей говорит, что физический труд, работа, помогает смирять душу. Душа у нас соединена с телом, и если тело смиряется, терпит какие-то скорби, неудобства, то к этому приобщается и душа, это помогает человеку научиться смирению. А значит, и милосердию, потому что без смирения и любви этому невозможно научиться.

О. Максим Козлов: Помню, как ныне покойная игуменья Серафима, первая настоятельница восстановленного Новодевичьего монастыря, тогда еще Варвара Васильевна Черная, доктор химических наук, по благословению своего духовника встала за свечной ящик Обыденского храма. Встала для смирения. Для того, чтобы перестать осознавать себя чем-то немаловажным. Да, человеку полезно себя смирять, потому что чем выше его положение - мнимое или только в собственных глазах: диплом, ученая степень, социальный статус, уважение людей, - тем более необходимо поставление себя на место. И если не получается по-другому, то можно пойти мыть пол. Можно и сторожем сесть. Можно и свечки продавать. Для смирения человеку это нужно, впрочем - естественно - не до безумия. Если он, предположим, доктор медицинских или военных наук, и вместо того, чтобы разрабатывать химические реактивы, или оружие для защиты Отечества, или лекарства, которые помогут не одному, но сотням тысяч больных, все это бросит и вдруг уйдет полы мыть, то в этом тоже не будет никакого христианского подвига. По разуму все должно быть, по трезвому рассуждению.

- Есть еще такое мнение: зачем мне самому идти помогать в больницу, может быть, лучше заработать побольше денег и отдать их тем же сестрам? Пусть они, профессионалы, помогают больным.

О. Аркадий Шатов: Думаю, что в больницу всем полезно ходить.

Но если человек жертвует свои деньги, это тоже очень большое дело. В "Пастыре" Ерма - книге, написанной на заре христианской истории, - есть образ винограда и вяза. Нищий человек, больной, страждущий приносит духовные плоды - молитву, смирение, а богатый, как вяз, вокруг которого обвивается виноград, служа поддержкой бедным, тоже участвует в принесении этого плода.

На самом деле не многие люди, будучи богатыми, могут отдавать свои деньги. Если человек богат, это скорее всего означает, что он скупой и жадный. Стать богатым в наше время иначе нельзя. А если такой человек переламывает себя, то он совершает подвиг.

Есть рассказ про одного святого, который помолился о бедняке. Бедняк работал каждый день, на заработанные деньги покупал еду, ел сам и раздавал нищим, не оставляя себе ничего на следующий день. Святой помолился о бедняке, чтобы Господь дал ему больше возможностей помогать другим, и бедняк нашел клад. Через некоторое время святой узнал, что бедняк бросил свое занятие, купил себе богатый дом и зажил в свое удовольствие. Святой помолился опять Богу, и Господь сжалился: бедняк, лишившись богатства, вернулся к своей праведной жизни.

Вспомним евангельского богатого юношу. На чем он запнулся? Он все готов был сделать, все заповеди исполнять. Но когда ему Господь сказал: "Раздай все", он на этом сломался и отошел в печали. Это не просто сребролюбие, это не просто любовь к деньгам, это, наверное, любовь к удобствам, которые есть в жизни у богатого человека. Книги или аудиосистема какая-то, возможность путешествовать. И от всего отказаться? Это непросто.

О. Алексий Емельянов: Богатых людей в Церкви не так уж и много, хотя они и есть. Часто они, увы, бывают скупее людей весьма среднего или, может, ниже среднего достатка. Таких примеров я знаю несколько.

Те, которые скуднее обеспечены - как та вдовица, - кладут порой чуть не последнее, но есть люди богатые, которые хотят поддержать дела милосердия. Это для них, конечно, выход, потому что они могли бы умножать свои растущие потребности, а отдавая, они тем самым ущемляют себя в той или иной степени, пусть даже немного. На некотором духовном уровне это ограничение далеко идущих возможностей является микроскопическим, но подвигом.

- Как можно помочь человеку, если ты не врач и не священник? Если ты ничего не умеешь, может, лучше и не предлагать свою помощь?

О. Алексий Емельянов: Нет! Помогать нужно торопиться, потому что добро мы всегда опаздываем сделать в этой жизни, а зло, к сожалению, "на вратах виснет гирляндами". Если человек живет в приходе, то сама такая жизнь устроена по-семейному и здесь приходится помогать. Надо быть слепым, чтобы не включиться в это, потому что обязательно в приходе есть какие-то больные люди, страждущие, многодетные семьи появляются, которым нужно помогать.

О. Аркадий Шатов: В больнице лежат и такие люди, у которых нет родных, которым некому помочь. И больше всего они радуются не тапочкам, которые им принесли, хотя у них нет тапочек, и не воде, которой у них нет, и не кружке, которую им дали. Они радуются, если кто-то сядет рядом, выслушает их, поговорит с ними какое-то время. Им больше всего нужно именно это, нужно внимание, сострадание. Кроме того, полы вымыть может любой, убраться может любой, сходить в магазин, купить что-то может любой, а больным это всегда приятно. Это очень легко понять, если подумать о себе: вот мне было бы приятно, если бы я лежал в чистой палате. Конечно, мне было бы легче дышать в комнате, где нет пыли, где нет грязи, где на окнах висят занавески, где тумбочки убраны и нет засохших корок хлеба - там и тараканов меньше бегать будет.

Я знал святых людей, которые были исполнены любви. И эта любовь проявлялась не в богатых подарках, даже не в том времени, которое тебе человек уделял, а в чем-то другом. Видно было, что я этому человеку небезразличен, что он мне сострадает, сочувствует, что он объемлет меня своим сердцем, пускает меня в свое сердце, что он не осуждает меня, что он готов разделить со мной мою боль, мое страдание.

Вот отец Павел (Троицкий) однажды послал баночку грибов отцу Всеволоду Шпиллеру. Отец Всеволод спрашивал, почему такие вкусные грибы, и рецепт спрашивал, а отец Павел ему ответил, что грибы он просто собрал в лесу, и их просто посолили, но в баночку он положил еще немного своей любви к о. Всеволоду, поэтому они получились такими вкусными. Есть известная проповедь о. Всеволода, где он говорит, что можно, исполняя служение любви, жарить котлеты и это будет духовным деланием.

- Какие обязательства налагают на человека дела милосердия? Сразу ли настраиваться на постоянную помощь или можно помогать от случая к случаю?

О. Максим Козлов: Самое главное обязательство - не упиваться этим: "Ах, вот я такой молодец! Вот я самым трудным занимаюсь!" Нужно останавливать себя, когда моешь ноги человеку, ноги, которые плохо пахнут, и при этом ощущаешь себя гигантом духа. Второе: нужно делать это не по самохотению: захотелось - пошел, сделал, а потом бросил, - а воспринимать как некоторое послушание. В Церкви послушание может быть регулярным: человек регулярно пол моет, в больницу ходит или еще что делает; а может быть и нерегулярным - "мне поручили сегодня это сделать, например, помочь священнику, который идет причащать в дом престарелых, и я сегодня это делаю".Нужно относиться к этому как к послушанию, как ко всякому другому делу и не выделять это как-то, называя "делом милосердия". Тогда это и будет дело хорошее.

Поэтому нельзя дать единое правило, что достаточно помочь один раз или, напротив, всякий раз нужно заниматься. Вы идете по улице, а там, где машины ездят, лежит пьяный человек. Вот его нужно оттащить, посадить, а если ему плохо - "скорую" вызвать. Вряд ли реалистичным будет взять попечение о нем на всю жизнь. Другое дело, что кому-то можно помогать в течение определенного хронологического промежутка: есть престарелая бабушка на приходе, за которой некому ходить, а у вас есть время или вы живете рядом с ней через один квартал. Или девочку-сироту некому на Литургию возить. Ну вот, возьмите на себя этот труд, если вы, к тому же, более или менее по одному маршруту ездите. Кому-то нужно собрать деньги на операцию - это единоразовое действие: оторвите от себя денег и дайте. Нет единых стандартов. Вообще не нужно форм каких-то вводить, формальных критериев. К этому нужно подходить по внутреннему духовному рассуждению.

О. Алексий Емельянов: Человек, который начинает делать дело милосердия, в каком-то смысле попадает в капкан. По большому счету, ему назад дороги нет, потому что если он совсем уходит от этого, то получается, что познав правильное направление - христианин должен быть милосердным, от него Господь хочет этого, - он отрекается. Другое дело, когда человек постепенно к этому выбору идет, совесть его обличает, что он мало делает, а мог бы больше. Он пока не решается на что-то, готовится внутренне, как евангельский строитель (Лк. 14, 28). Вступление на такой путь требует рассудительности, потому что то, что сверх меры человека, то от лукавого. Такой осторожный путь может показаться и более честным, хотя иногда это просто связано с нежеланием взять на себя ответственность.

- На что должен рассчитывать организатор такой работы, к чему готовиться?

О. Алексий Емельянов: Организатор дел милосердия должен готовиться к всяческой горечи, соблазну, разочарованию. Будет много административных дел, отрывающих от главного. Может так получиться, что из-за обилия текущих дел лица больного не удастся увидеть. Но если такое начинание удается, то возникает совершенно уникальная и счастливая возможность вовлечь многих людей в самое существо христианской жизни. Ведь сказано, что в Царствие Божие войдут милосердные, творившие милость, а не сотворившие милость не войдут в это Царство (Мф. 25).

Мало того, организатору потребуется еще и удерживать начавших это дело. А удержать их будет трудно, потому что и они будут терпеть скорбь, разочарования, будут обнаруживаться их слабости, малодушие. Организатору придется в каком-то смысле таких нести на себе, ведь он берет на себя ответственность за них. Если неверно найдена форма участия в делах милосердия для человека, который потом может из-за этого потерпеть в жизни крах, то ответственность в большой степени лежит на организаторе.

- Часто православных людей упрекают в эгоизме: "Вы свою душу спасаете, хотите от Бога награду получить, а на самом деле этих больных не любите".

О. Димитрий Смирнов: Мы действительно душу свою спасаем. Но спасение это заключается в том, чтобы привести свою душу к любви. Потому что Царство Божие - это царство любви, и ничто, лишенное любви, туда войти не может. Это, конечно, очень осложняет земную жизнь, потому что не на себя нужно трудиться, но на ближнего - а страсти мешают.

А говорить, что мы никого не любим,- это уже клевета. Это совсем не так. Конечно, мы любим недостаточно: когда человек в достаточной степени достиг любви, Господь обычно забирает его на небо, ему уж на земле делать нечего. Поэтому недостаток любви у каждого живущего - православного или нет - всегда ощущается.

О. Максим Козлов: Никогда трезвомыслящий и не безумный христианин не будет спасать самого себя, отгородившись от мира, который его окружает, ибо как Господь пришел, чтобы жизнь Свою положить за спасение мира, так и мы должны следовать Ему в этом. И спасая свою душу, быть всегда готовым к тому, чтобы выйти на служение людям. Это спасение невозможно без отклика на то, что вокруг происходит. Отклик может быть различен: один действительно будет санитаром, а другой - в затворе, или на Святой горе, или в доме у себя будет за весь мир молиться. И неизвестно, кто больше для этого мира пользы принесет.

О. Алексий Емельянов: Понятно, что каждый грешный человек не избегает соблазна эгоизма и должен бороться с ним. Но он может это делать плохо. Подлинный христианский подвиг милосердия является победой над своим "я" и раскрытием своего "я" через эту победу. Он является единственной надеждой этого мира, потому что отвоевывает свет у тьмы.

Подобные упреки справедливы по отношению к тому, кто серьезную духовную жизнь не ведет. Тот же, кто ее ведет, обязательно щедро одаривается через благодать Божию, в том числе - и даром любви, а значит, может явить подлинное милосердие. Может по-настоящему, самозабвенно любить страждущих людей. Такие примеры незабываемы и потом в веках не изглаживаются. Их много - и известных, и безвестных. Они действительно есть - люди, согретые желанием деятельного милосердия, и Господь благословляет их усилия.

Версия для печати