В Храме Христа Спасителя открылась выставка рождественских вертепов XVIII века, или, как без перевода называют эти итальянские скульптурные композиции, «презепе». Конечно, главными героями выставки стали Божия Матерь с Младенцем, но среди поклоняющихся Спасителю оказались и современники художника – завсегдатаи итальянских харчевен.
Христу каждый старается принести то, что любит, — вот и неаполитанские художники, думается, приносили то, что их умиляло или завораживало: кто фигурки животных, а кто — кукол в восточных одеждах под стать «Тысячи и одной ночи». Зато и современные зрители, особенно маленькие, найдут что-то интересное в каждой витрине: затейливо расшитые одежды, миниатюрные музыкальные инструменты, целый зоопарк из овец, коз, оленей и ланей, пастушьих собак… Герои вертепа встречаются у колодцев, у дверей своих домов, у пещеры Рождества – и делятся друг с другом той «хорошей новостью», на которой вот уже две тысячи лет строится европейская цивилизация.
Латинское praesepe без перевода
Вертеп или, иначе, пещера – место рождения Младенца Иисуса; тот Вертеп, который можно писать с большой буквы, и сейчас находится под амвоном храма Рождества Христова в Вифлееме.
Изображать сцену рождения Спасителя стали уже на самых первых иконах. А под Рождество 1223 года святой Франциск Ассизский, надеясь еще глубже ощутить чудесное событие и сделать своих современников его участниками, решил воссоздать сцену Рождества в «живой картине». Так было положено начало традиции «вертепа-презепе» (от латинского praesepe, то есть ясли), которая вскоре распространилась по всему миру.
Сегодня широко известны каталонские, провансальские, германские вертепы в различных формах и стилях, но, пожалуй, наиболее выдающимися по своему многообразию и художественной выразительности стали итальянские вертепы.
Золотой период презепе приходится на XVIII век. Много времени уделял презепе король Карл Бурбон, а королева развлекалась пошивом одежд. Затем в богатстве и роскоши оформления презепе стали соревноваться между собой аристократы и буржуа. Ювелиры получали заказы на крошечные копии настоящих украшений – для людей ростом по 40 сантиметров. Одежда на фигурках вертепа нередко была отделана богатой вышивкой. Фигуры вертепа «несут на себе» уникальный этнографический материал о народном костюме того времени, утверждают историки.
Евангелие в переводе на неаполитанский
У художников Неаполя художественное осмысление евангельского повествования становится соединением «священного и мирского, человеческого и божественного, мифа, истории и суеверия, богатства и бедности, театра просвещенного и народного», пишут организаторы выставки. Это «страница Евангелия в переводе на неаполитанский язык», как сказал о презепе Микеле Кучиньелло.
«В Италии было создано несметное число художественных произведений – настоящих шедевров, с помощью которых в разные исторические эпохи посредством разнообразных форм выражения, техник и стилей была сделана попытка «инкультурации», то есть воплощения великого события, обозначившего всю историю человечества, в особой культуре и народных традициях каждого региона страны. Воспроизведение Рождества Христова или Поклонения волхвов среди руин Древнего Рима или типичных улочек Неаполя, на фоне сицилийского или альпийского пейзажа вовсе не означает, что в них превалирует фольклор или местный патриотизм, а лишь включает Благую весть о Боге, который воплощается и становится человеком, в повседневную реальность, в обыденную обстановку, наполненную привычными заботами простых людей», — пишет кардинал Джанфранко Равази, председатель Папского Совета по культурному наследию Церкви.
Ничто человеческое не чуждо
Фигурки для вертепов, приехавшие в Москву, отобраны в собрании монастыря и Музея Святого Мартина.
Скульпторов явно занимает человеческая сущность изображаемых героев — работающих или праздношатающихся крестьян, вельмож, привыкших к дворцовой роскоши, и восточных колоритных красавиц.
В презепе дух простого народа и аристократии Неаполя XVIII века сосуществуют, объединяются вокруг пещеры Рождества, вместе поклоняются пришедшему в мир Спасителю. «Можно сказать, что весь Неаполь собрался вокруг колыбели, чтобы согреть своим дыханием Младенца, родившегося в леденящую ночь. В устремленности многочисленных фигур, характере их жестов, в изобилии принесенных даров таится глубокое умиление, которое постепенно открывается, когда зритель уже преодолел первое впечатление от всеобщей чрезмерности», — пишут организаторы в каталоге.
Впрочем, скульпторы не льстят своим героям. Лица пастухов, застывших в изумлении, не становятся ни умнее, ни умиротвореннее, ни привлекательнее при виде ангельского воинства в небесах. Бородавки, жирные пальцы, круглые животы завсегдатаев кабаков – художник склонен к злорадству вместо идеализации. Достоинство свойственно лишь фигурам из «восточного шествия» - в то время европейской культуре было в целом не чуждо восхищение востоком. Естественно, что сакральные фигуры при этом исполнены красоты и грации – будь то Мадонна, будь то несколько женственные на вид ангелы.
Ясли в капище и голубятня в таверне
Едва проснувшиеся в живописных тенях изумленные пастухи застывают, задрав головы; вместе с ними взгляд в ночное небо вперяет одна из овечек – видимо, слышит отзвуки ангельской песни. Ангелов не просто много, а очень много, и в их «каскаде» угадывается своя иерархия.
В «народном» неаполитанском презепе событие происходит в гроте – «в земле». В «придворном» вертепе появляются триумфальные нотки. Сцена Рождества размещается между колонн полуразрушенного языческого храма в подтверждение того, что зарождающееся христианство восторжествует на руинах древней римской религии.
В Евангелии лишь бегло упоминается, что Святому Семейству не хватило места в гостинице. Этого оказалось достаточно, чтобы включить в неаполитанский презепе сцену в таверне. Со временем роль этой композиции возросла, а по занимаемой площади и количеству фигурок она превратилась в одну из основных групп, наравне со сценами Благовещения пастухам и самого Рождества Христова. При этом в таверне живут самостоятельной жизнью: болтая, улыбаясь, предаваясь трапезе и наслаждаясь выпивкой, играя на музыкальных инструментах или в карты, люди сосредоточены исключительно на себе и не замечают всеобщего устремления к Младенцу.
Двухэтажное здание Таверны напоминает о постоялых дворах Неаполя. Как и на Апеннинах, в верхнем этаже устроена голубятня. Мы видим и продуктовые припасы, и бытовые заботы молодых хозяек. Здесь можно и лишиться кошелька, и впасть в грех чревоугодия.
Живопись и «палестинский» вертеп
В пространстве выставки живописные полотна, графические рисунки и скульптурные фигурки уживаются и дополняют друг друга. Вся экспозиция – маршрут, в конце которого – вертеп XXI века, воспроизводящий и топографию, и атмосферу древнего Вифлеема.
Живопись и рисунок представлены в хронологическом порядке. В этой части собраны произведения, события в которых охватывают текст евангельского повествования от первого Благовещения Архангела Деве Марии до Рождества Христова. Авторы работ — известные мастера неаполитанской школы XVII–XVIII веков: Микко Спадаро, Джачинто Диано и Франческо Де Мура. Изображения, в центре композиции которых находятся Дева Марии, Младенец Иисус и Святой Иосиф, включают в себя многочисленные фигуры пастухов, ангелов, животных и предметы быта, усиливающие реальность события, как и в неаполитанских презепе.
«Палестинский вертеп» современного итальянского художника Роберто Ванадиа заключает композицию. Здесь горит свет в пастушьей хижине, женщина идет с кувшином к колодцу, волхвы преподносят Младенцу свои дары, а их верблюд ложиться передохнуть под масличными деревьями. Эта инсталляция воссоздает факты библейской археологии – и говорит о том, что искусство презепе не закончилось в XVIII веке.
Выставка завершает программу года Италии и итальянского языка в России и продлится до 8 марта. Впрочем, ее настроение так хорошо ложится на атмосферу Рождественского поста и Святок, что откладывать эту экскурсию до марта, наверное, не захочется.
Александра СОПОВА
Версия для печати
